СВВМИУ.ru

[Сергей Акиндинов]

Прошло пять лет, как ушёл Миша Тужиков.
Мишка ушёл спокойно и тихо, в свойственной ему аристократичной манере, …лег и не проснулся.
Мишка любил жизнь, и жизнь любила Мишку. Мы не знаем, что произошло между ними тогда в ночь с 7 на 8 ноября 2005 года. Возможно, она – Жизнь, приревновала его к тем, жизни которых Мишка ценил больше, чем свою. А может, она не сумела простить то, что Мишка, не задумываясь, отдал бы её за возврат жизни ребятам, которые покоятся там, на полуторакилометровой глубине в Норвежском море. Возможно. Но жизнь ушла.
Жизнь ушла, а Мишка остался.
Остался. Да и куда он денется от друзей.
Когда-то, когда-то давно, мы спустились в прочные железные корпуса и сроднились с ними, сроднились навсегда, на веки вечные. И вопреки законам природы, образовали новую валентность – железо + человек – и это образование стало называться словом – подводник.
Мишка – подводник. И нам никуда не деться с подводной лодки. Не деться, вне зависимости от того – ушла жизнь или ещё с нами, …это просто – не важно.
В прочном корпусе очень важна память, память и плечо товарища. Мишкино плечо всегда рядом, мы чувствуем его и помним.
Мишка ушёл. Но пройдет время, и мы встретимся.
Обязательно встретимся. Поглядим в глаза друг другу, и молча, без всякого сомнения, отправимся туда, где холодный гранит сдерживает удары беспокойного моря. Там прошли наши лучшие годы. Там мы познали твердость веры и горечь утрат. Там нас ещё помнят заснеженные сопки и петляющие судьбой дороги. Помнят старые и скрипучие причалы. И пусть уже к ним не швартуются наши субмарины, но мы соберемся вместе и обязательно помянем дорогое нам «железо»… Помянем, и взмыв белыми чайками в по-прежнему серое и безучастно-холодное небо любимой нами Родины, полетим туда, где светлая полоса уходит за горизонт…
За горизонт наших надежд.
Мы встретимся, Миша, обязательно встретимся…


КАПИТАН 1 РАНГА МИХАИЛ ТУЖИКОВ



Родился 5 октября 1948 года на Дальнем Востоке в семье военных. Отец – полковник Ракетных войск, мать – капитан Медицинской службы, оба – ветераны ВОВ.
- в 1972 году окончил Высшее Военно-Морское инженерное училище им. Дзержинского, спецфакультет. Специальность: инженер-механик по ядерным энергетическим установкам.
- 1972 – 81 гг. – командир группы дистанционного управления главной энергетической установкой АПЛ 627А проекта (типа «Ленинский комсомол»)
- 1981 – 85 гг. – командир дивизиона движения первого экипажа АПЛ К – 278 «Комсомолец» (проектное название «Плавник»)
- 1985 – 87 гг. – старший механик, командир БЧ-5 АПЛ К – 239 «Барракуда»
- 1987 – 91 гг. – флагманский специалист по живучести АПЛ, 6-й дивизии атомных подводных лодок (Северный флот)
Принимал участие в работе Правительственной комиссии по расследованию причин и обстоятельств гибели АПЛ «Комсомолец»
- 1991 – 93 гг. – старший преподаватель учебного центра ВМФ Палдиски.
За 27 лет службы в море провел 7,5 лет (из них около 7 лет – под водой), за его плечами – 536640 миль морских походов (почти 1 млн. километров!)
17 боевых служб.
- с 94 по 2005 гг. – являлся аккредитованным собкором газеты «Транспорт России» в Латвии.


Из воспоминаний Михаила Тужикова.
Статьи восстановлены из записей в семейном архиве Тужиковых.

…Еще моложавый офицер запаса неторопливо крутил баранку автомобиля рассекая майское марево по обезлюдевшим городским улицам. Приемник гундосил надоевшей рекламой, а привычный по флотской службе галстук душил, и лицо покрывалось потом. Дискомфорт.
Но вдруг зазвучала совершенно «наша» мелодия, и офицер по многолетней привычке перешел в режим активного слушателя-оператора…

«Комбат, батяня, батяня-комбат,
Ты сердце не прятал за спины ребят…»

Сердце дрогнуло. Ведь именно так его называли подчиненные на новейшей тогда атомной подводной лодке «Комсомолец»…

«Летят самолеты и танки горят,
Так бьёт ё комбат, ё комбат…»

«Господи! Да ведь раньше так можно было говорить о подвигах – в годы Великой Отечественной… и о комбатах тех лет… А сейчас? А сейчас времена кровавых региональных разборок – Приднестровье, Чечня, Таджикистан…» - и сердце сжалось.
«Но ведь было, было… Было, когда был великий и могучий Советский Союз… Было, когда и не пахло крахом Вооруженных Сил… Было, когда мы опережали весь мир на десятилетия в кораблестроении… Было…»

«За нами Россия, Москва и Арбат!
Огонь батарея, огонь батальон,
Комбат ё командует он!»

«Было… За нами Родина, за нами труд тысячи рабочих и ученых… и надежда, и честь… а мы идем на покрытие мирового рекорда по погружению атомной подводной лодки класса «Плавник» и теперь уже трагической – «Комсомолец»» - и память офицера кадр за кадром начинает откручивать то время.
Мрачное Норвежское море, рядом зона противолодочной обороны НАТО… Но – глубоководные испытания начались! И экипаж, полон решимости и спортивного азарта, побить все мировые рекорды – погружение на 1000 метров.
…Вот уже достигли 600 метров – предельной глубины погружения в мировой практике. Дальше – неизвестность. Но лодка продолжает осторожно погружаться, ступеньками – вот ещё 50 метров, и ещё… Но «комбат» видит на мнемосхеме пульта главной энергетической установки загоревшийся мнемознак – «наличие воды в аппаратной выгородке», то есть, вода на крышке реактора… Шепнув командиру АПЛ: «Пойду, посмотрю» - побежал в реакторный отсек.
В этой ситуации можно было послать на осмотр своих подчиненных – командиров групп дистанционного управления (КГДУ), командира реакторного отсека или старшину команды спецтрюмных, можно... Но…

«Комбат, батяня, батяня-комбат,
Ты сердце не прятал за спины ребят…»

«Комбат» сам вскрыл аппаратную выгородку, и увидел – 10-ти сантиметровый слой воды. Вода на настиле реакторного отсека? И обмакнув палец, лизнул эту воду, и, убедившись, что она не соленая, обрадовался… Значит, не злая – забортная, способная утопить, а своя родная – из третьего контура, способная – только облучить…
Устраняли течь вместе с заводским сдаточным механиком, который для своих ребят тоже был – «комбатом». А потом, в ручную, убрали всю воду с настилов. И замерив дозу корабельным радиометром, и убедившись, что прибор зашкаливает, помылись – сколько могли, и протерлись спиртом и снаружи, и естественно, изнутри… и продолжили погружение.
Вот ещё 50 метров, и ещё… Металлические койки, в каютах закрепленные к борту, забортное давление изогнуло в дугу – деформация прочного корпуса… и провисла шелковая нить, натянутая между бортами… Корпус сжимают тонны воды. Но вот ещё 50 метров. Но «железо» терпит, механизмы и системы работают и держат нагрузку. Всё в норме!

«…А на войне, не ровен час,
А может мы… А может нас…»

И вот – глубина 1000 метров! Есть рекорд!

«Комбат, батяня, батяня-комбат,
Ты сердце не прятал за спины ребят,
Летят самолеты и танки горят,
Так бьёт ё комбат, ё комбат!»

А автомобиль продолжает бежать по пышущим жаром безлюдным улицам….


ТАЙНА ГИБЕЛИ ПОДЛОДКИ «КОМСОМОЛЕЦ»

Низкое серое небо, хмурые сопки скудно обросшие, как щеки бомжа. Узкое, извивающееся сплошным серпантином шоссе, и …ностальгические воспоминания о мгновенно пролетевшем отпуске на Большой Земле…
Подобное испытывал каждый подводник, служивший в Заполярье. В краю, где гарнизоны похожи один на другой, как близнецы. Где даже дома офицеров – ДОФ построены по одному проекту. И разница лишь в названиях жилых городков, и в братских могилах – этих печальных вехах становления советского атомного подводного флота.
Первенцем стала база подводных лодок Северного флота – гарнизон Западная Лица. То же название и у протекающей здесь реки. Однако бдительное руководство страны наложило печать секретности не только на подводные лодки, но и на название гарнизона: официально он именуется как поселок Заозерный, что и начертано на стеле при въезде. Но этого показалось мало и почтовый адрес городка определили как – Мурманск – 150, чтобы окончательно запутать не только супостата из ЦРУ, но самих себя.
По поводу заполярных гарнизонов существует такой анекдот:
Приходит офицер-подводник в мурманскую парикмахерскую, садится в кресло, и мастер приступает к работе.
- А в каком гарнизоне вы служите? – спрашивает парикмахер.
- В Западной Лице – с небольшой заминкой отвечает офицер.
Через минуту мастер повторяет вопрос. Подводник, недоумевая, опять отвечает
- В Западной Лице…
Но ещё через минуту парикмахер опять задает тот же вопрос. Офицер через зеркало подозрительно смотрит на мастера и спрашивает
- А почему Вы мне задаете все время один и тот же вопрос?
- Да потому, что когда Вы отвечаете, у Вас волосы дыбом встают. И мне их легче стричь!

Итак…
Первая братская могила членов экипажа первенца атомного флота СССР, легендарной, АПЛ К-3 «Ленинский комсомол», погибших на борту во время пожара в море, находится в Западной Лице.
Второй монумент установлен в поселке Гремиха, погибшим членам экипажа ПЛА К-8, оставшимся 12 апреля 1970 года в прочном корпусе на дне Бискайского залива.
Третья братская могила, находится в г. Полярном где покоятся подводники с АПЛ К-19, прозванной североморцами «Хиросимой» - за постоянные аварии, унесшая много жизней.
Четвертый монумент установлен, опять же, в Западной Лице. Это памятник членам экипажа ПЛА «Комсомолец», до конца боровшимся за спасение лодки и героически погибших вместе с кораблем 7 апреля 1989 года в Норвежском море.

Суровые заполярные условия, суровая служба, суровый быт – всё это откладывает отпечаток на характеры людей, на их взаимоотношения. На материке, живя десятилетиями в благоустроенной квартире, можно не знать соседей по подъезду, можно из года в год ходить на работу и не знать коллег, что работают рядом, но невозможно не породниться с членами экипажа подводной лодки, пройдя всего одну боевую службу вместе. Боевая служба в море – это то, когда весь экипаж живет по законам военного времени – «а ля гер, ком а ля гер» (на войне, как на войне). А для подводников это ещё и не только закон, но и «религия буден», так как – «никто так не равен перед смертью, как подводники: они либо все побеждают, либо все погибают» - как когда-то сказал герой ВОВ подводник Магомед Гаджиев.
И сейчас, в мирное время, атомный подводный флот продолжает жить по этим законам, и как это не прискорбно, но статистика такова, плата - две человеческие жизни в месяц, начиная с 1959 года.
И до сих пор никто из Правительства так и не ответил на вопросы по затонувшей в апреле 1989 года атомной подводной лодке «Комсомолец».
А вопросы, следующие – Каковы причины катастрофы новейшей лодки? И кто понес персональную ответственность за гибель 42 членов экипажа и уникального атомохода?

Если в то время причиной умолчания были жестокие ведомственные противоречия между Министерством Обороны СССР и Министерством Судостроительной промышленности СССР, то есть между военными и гражданскими специалистами. И выводы Правительственной комиссии по расследованию причин и обстоятельств катастрофы были доведены только до узкого круга специалистов и офицеров ВМФ, дабы не подливать масла в огонь межведомственных разборок, в пылу которых погибшие подводники так, и остались за бортом всеобщего внимания. Но самое обидное то, что чиновники из властных структур не вспомнили о погибших и их семьях и поныне.

В этом материале я попытаюсь восстановить истинную картину трагедии.
28 февраля 1989 года. В Западной Лице стоит на удивление теплая, весенняя погода. Солнышко, по которому все соскучились за долгие месяцы Полярной ночи, вызывало прилив энергии и отвлекало от рутинных флотских будней, создавая благостную эмоциональную атмосферу. В этот день уходила в автономку (на боевую службу) атомная подводная лодка «Комсомолец», со вторым экипажем на борту под командованием командира АПЛ – капитана 1 ранга Ванина Евгения Алексеевича. Экипаж шел в свою первую автономку с нескрываемой радостью – очень хотелось доказать всем, что они умеют не только красить заборы, но и ходить в море. До этого все ответственные задания в море доверялось выполнять только первому экипажу, в котором я когда-то служил.
Командование дивизии атомных подводных лодок, в состав которой входил «Комсомолец», по старой морской традиции собралось с офицерами штаба на 8 пирсе, чтобы проводить подводников в море. Однако Командующей флотилией АПЛ высказал опасения в отношении разведывательных спутников, которые якобы могут зафиксировать выход на боевую службу нашей АПЛ. В связи с этим, был получен запрет на официальные проводы с соответствующим военно-морским ритуалом, и дисциплинированные офицеры удалились с пирса. Но не все. Так как среди провожавших были друзья и близкие знакомые членов экипажа. Лично мне из оставшихся офицеров даже удалось пройти в Центральный пост некогда родной субмарины и пообщаться с ребятами, уходящими в море.
В Центральном посту была обычная атмосфера перед окончательным приготовлением для выхода в море. Боевая готовность №-1 надводная; - реактор на мощности, нагрузки побортно, все системы и механизмы по штатному расписанию, за пультами управления – командиры командных пунктов и боевых постов, и у всех единственное желание: поскорее отдать чалки и уйти в моря от надоевшей береговой суеты.
Командир электротехнического дивизиона первого экипажа капитан 3 ранга Испенков пошел в море вместо очередного отпуска, так как его коллега из второго экипажа внезапно заболел.
- Ну что, Толя, не повезло тебе с отпуском?! Не расстраивайся, мы тебе по возвращению такую встречу на берегу забабахаем, черти вздрогнут!
Анатолий улыбнулся и понимающе промолчал.
У пульта главной энергетической установки стоял, командир дивизиона движения капитан 3 ранга Сергей Манякин и что-то обсуждал с управленцами ГЭУ. Он был самым неунывающим в экипаже, вечный балагур.
- Серега, бронзовую бирку на пульте с фамилиями личного состава первого дивизиона первого экипажа драй до блеска!
На ней, под словами «Они были первыми» была и моя фамилия.
- Мы не только её драить будем, но и цветочки, положим, - ответил Сергей Петрович.
Я пожал руку всем, кто находился в Центральном посту, и это рукопожатие оказалось последним. Все прощавшиеся погибли. Последним кого я видел, был старший помощник командира АПЛ капитан 2 ранга Олег Аванесов. Он проводил меня до сходни, пожал руку и …обнял и трижды поцеловал, он был моим хорошим другом. Это было последнее, земное общение с этим мужественным человеком: из океана привезли его бездыханное тело.

…Встречу экипажу «забабахали», а вот цветочки… теперь приносят им…

Лодка медленно, как бы нехотя, уходила от пустынного пирса. Легла на курс для выхода из губы Большая Лопаткина, и все немногочисленные провожающие, долго махали вслед руками и пилотками, прощаясь с экипажем, как выяснилось – навсегда.

НЕИЗВЕСТНОЕ ОБ ИЗВЕСТНОМ.

Впервые в советской истории трагедия с атомоходом «Комсомолец» стала достоянием гласности. Весь мир узнал о горе, постигшим семьи подводников и флот. Но, не смотря на лавину информации, обрушившуюся из СМИ, истина осталась за кадром.
Единственная в мире глубоководная атомная ракето-торпедная подводная лодка К-278 «Комсомолец», (проекта 685, по классификации НАТО класса «Майкл», 7 отсеков, один ядерный реактор, одна линия вала), была спущена на воду в мае 1983 года. Успешно пройдя все ходовые испытания и поставив мировой рекорд погружения на километровую глубину. Этот рекорд до сих пор не в состоянии побить ни одна подводная лодка в мире. В 1981 году был сформирован первый экипаж, который и провел все полагающиеся технические испытания, был вынужден служить два года без отпусков, поскольку не было второго экипажа для подмены. И только в 1984 году второй экипаж был сформирован. Он, как и первый, состоял из 33 офицеров, 21 мичмана и 15 матросов – итого, 69 человек.
28 февраля 1989 года крейсерская подводная лодка «Комсомолец» со вторым экипажем на борту вышла в море для выполнения задач боевой службы.

7 апреля в 12 часов 19 минут командир ПЛ капитан 1 ранга Ванин Е.А. донес на командный пункт Северного флота о пожаре на борту и имеющихся человеческих жертвах. По флоту была объявлена «Аварийная тревога». К месту аварии в Норвежское море вышел атомный крейсер «Киров», с первым экипажем подводной лодки «Комсомолец» на борту. Первый экипаж подводного атомохода предназначался для оказания помощи терпящим бедствие подводникам. В 12 часов 39 минут в район аварии вылетел патрульный самолет морской авиации Северного флота – ИЛ-38. В 17 часов 08 минут терпящая аварию подводная лодка «Комсомолец» с дифферентом около 80 градусов на корму стремительно затонула, с координатами 73* 41’ 17” северной широты и 13* 15’ 51” восточной долготы, на глубине 1652 метра.
В 18 часов 20 минут к месту катастрофы подошла плавбаза «Алексей Хлобыстов» Северного бассейна производственного объединения «Севрыба» и приступили к спасению людей. В 12 часов 00 минут 8 апреля на борт крейсера «Киров», прибывший рано утром к месту гибели АПЛ, были перегружены тела 19 погибших и 27 живых подводников. Воскресным утром 9 апреля «Киров» отшвартовался в главной базе КСФ Североморске.
С этого времени информация о трагедии в Норвежском море стала поступать в СМИ.
В этот же день газета «Правда» в подвале второй страницы опубликовала малюсенькое сообщение «От Центрального Комитета КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР
= 7 апреля на торпедной подводной лодке с атомной энергоустановкой, находившейся в нейтральных водах в Норвежском море, возник пожар. Принятыми экипажем мерами ликвидировать его не удалось. Лодка затонула. Имеются человеческие жертвы.
ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР выражает глубокое соболезнование семьям, родственникам и близким погибших =
11 апреля 1989 года «Правда» публикует второе, и последнее, официальное заявление: « По заключению членов правительственной комиссии, созданной для расследования ЧП на море, экипаж подводной лодки действовал в аварийной ситуации мужественно и грамотно. Моряки боролись за живучесть корабля до последнего момента»

Заметьте, не катастрофы с гибелью 42 человек и уникального подводного корабля, а только лишь – ЧП. В общем, спасибо партии родной… по её понятиям, это, так – пыль…

Окончательное заключение правительственная комиссия сделала в июне 1990 года. Но его содержание было доведено только до офицерского состава ВМФ СССР. Ни «Правда», ни «Известия», ни другие центральные партийно-правительственные издания, текст заключения не опубликовали.
Комиссия пришла к выводу, что причиной пожара явилось короткое замыкание в электросети и трагическое стечение многих обстоятельств.
«…Комиссия выявила недостатки и потребовала принятия срочных мер по четырем основным направлениям:
- улучшение проектирования кораблей;
- повышение надежности техники;
- улучшение подготовки личного состава кораблей ВМФ;
- совершенствование поисково-спасательных служб страны и средств спасения»

После каждого традиционно шарообразного пункта хочется задать вопрос; - Как и за счет чего?
Увы, до сих пор на них никто не ответил, и как следствие мы имеем погибший АПРК «Курск». Более того, в редакционной заметке «Комсомолец» собирались поднять в 1993 году. Вот газета «Известия» №-137 от 11 июня 1991 года, страница 2, в ней говорится: «…Предварительная стоимость операции по подъему затонувшей в апреле 1989 года АПЛ «Комсомолец» - 200 миллионов – в действительности может удвоиться. Такое предположение высказал корреспонденту информационное агентство «Новости» начальник отдела аварийно-спасательных работ Госморспецслужбы СССР Николай Бурков.
Между тем техническая сторона проекта подъема лодки практически согласована между заказчиком – центральным конструкторским бюро «Рубин», руководитель – академик Спасский, и подрядчиком – нидерландским консорциумом НДОС. Однако реализация плана перенесена с 1992 года на лето 1993 года, из-за необходимости урегулировать вопросы финансирования проекта»
Ничего не напоминает? Тот же вопрос подъема ПЛ, тот же академик Спасский, тот же перенос сроков из-за неурегулированных финансовых вопросов. Только глубина разная: «Комсомолец» были готовы поднять с глубины 1652 метра, а «Курск» со 107 метров. Впрочем, это уже другая тема.

КАК ЭТО БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ.

Итак, средства массовой информации наводили тень на плетень, как только могли. В результате чего читатели не получили ни одного конкретного ответа на вопросы: - Что произошло на борту АПЛ «Комсомолец»? Почему новейшая и уникальная лодка скоропостижно затонула? И, наконец, - Кто виноват в этой трагедии?
Чтобы ответить на эти вопросы необходимо вернуться на борт атомохода в 11 часов 00 минут 7 апреля 1989 года. Лодка в это время находилась в нейтральных водах Норвежского моря, примерно в 180 километрах юго-западнее острова Медвежий (Норвегия), на глубине 386 метров.
Вахтенные третьей смены доложили об осмотре отсеков и отсутствии замечаний. О чем была сделана запись в вахтенном журнале центрального поста (ЦП). До следующей записи, начавший обратный отсчет времени жизни экипажа и подводной лодки, оставалось ТРИ МИНУТЫ.
Что же произошло в эти 180 секунд? Как создалась взрывоопасная концентрация газов в атмосфере 7 отсека? Что способствовало возникновению рокового стечения обстоятельств?
Вахтенный 7 отсека старший матрос Бухникашвили Нодари Отариевич доложил в ЦП:
- Седьмой осмотрен, газовый состав воздуха в норме. Замечаний нет.
Отключил громкоговорящую систему связи и ещё раз посмотрел на раздатчик кислорода РК-22. Дело в том, что этот прибор, предназначенный для поддержания в отсеке процентного содержания кислорода в пределах 19-21%, ещё до похода вышел из строя, не работал канал «Режим автомат». В результате приходилось вручную насыщать атмосферу отсека кислородом от системы электрохимической регенерации воздуха, открывая по мере необходимости расходный клапан. Затем содержание кислорода замерялось переносным газоанализатором. Дело это муторное, точность показаний прибора небольшая, поэтому, как правило, точный отсчет производился один раз за вахту, то есть через 4 часа.
Как в последствии показали эксперименты и расчеты – содержание кислорода в 7 отсеке могло достигнуть значения 26%.
Таким образом, первая составляющая огненного коктейля «имела место быть».
В 7 отсеке были расположены сепараторы турбинного масла, которые по инструкции положено запускать один раз в сутки для отделения влаги. После каждой операции в ярко освещенном отсеке отчетливо просматривался голубой парок, несмотря на наличие системы «отсоса масляных туманов». Ну что же, дело привычное, тем более масло марки Т-46 нефтяное, то есть – не токсичное, как синтетическое Б-3Б, использующееся на серийных лодках.
Правда, нефтяное горит в отличии от синтетического, но не ядовитое.

Вот так, благодаря гуманным соображениям конструкторов, в атмосфере 7 отсека появилась вторая составляющая.

Седьмой отсек был так же насыщен электрооборудованием, включая мощные насосы рулевой системы гидравлики (РСГ). С их помощью перекладывались вертикальные и кормовые горизонтальные рули. При управлении подводной лодкой происходили замыкания и размыкания силовых контакторов насосов, сопровождавшиеся электрическими разрядами. Отсек от них был защищен дугогасительными камерами. Но при этом не следует забывать, что при разряде мини-молний молекулы кислорода «свариваются» и получается газ озон, тот который так приятно пахнет после грозы. К сожалению, ни у нас, ни у американцев нет газоанализаторов по озону.
Этих мини-молний было бы намного меньше, если год назад АПЛ «Комсомолец» прошла бы положенный ремонт после 5 лет эксплуатации. Но лодка данный ремонт не прошла.
Так появилась третья составляющая дьявольской смеси.
Всё готово. Чека выдернута. Осталось 180 секунд до того момента, когда во время очередной перекладки кормовых рулей запустят один из насосов РСГ, и от возникшего искрения воздух в отсеке загорится.

Вот записи из Вахтенного журнала ЦП (юридический документ, спасенный погибшим старшим помощником командира АПЛ капитаном 2 ранга Аванесовым)
- 11 часов 03 минуты – Сработала сигнализация на ПУ ОКС (пульт управления общекорабельными системами) – «Превышение температуры 7 отсека более 70 град.»
С этого момента начался необратимый лавинообразный процесс.
В 7 отсеке возник объемный пожар. Первой жертвой которого пал Нодари Бухникашвили. Ему оставалось 30 дней до приказа. Не успел старший матрос демобилизоваться. Он много чего не успел…

Вахтенный инженер- механик третьей боевой смены капитан 3 ранга Вячеслав Юдин запросил седьмой по отсечной связи в надежде, что засветившийся на мнемосхеме красный треугольник ложное срабатывание системы автоматики, но в ответ раздался только фоновый гул.
Вахтенный офицер капитан-лейтенант Александр Верезгов вызвал в ЦП командира ПЛ и командира электромеханической боевой части. Одновременно была дана команда вахтенному шестого отсека мичману Колотилину отдраить тамбур-шлюз в 7 отсек и визуально определиться на месте. Доклад мичмана был неутешительный: - В тамбур-шлюзе буро-черный дым.
Командир ПЛ капитан 1 ранга Евгений Ванин должен был принять единственно правильное решение, на что руководящие документы отводят минуту плюс несколько секунд на «дельту обалдения» - где-то 65 секунд. Сколько у него в запасе времени? Евгений Алексеевич тогда этого не знал, и теперь уже никогда не узнает, что судьбой ему было отпущено всего-навсего 12 секунд!!!
Проведенный позже эксперимент показал, что полиамидные прокладки на арматуре системы ВВД (воздуха высокого давления, равный 400 кг/см кв.) выплавляются при температуре, которая уже была в отсеке через 12 секунд после начала пожара и продолжала повышаться под воздействием наддува из разуплотненной системы ВВД. Доменная печь на борту атомохода!
И это всё благодаря «рационализаторам» из бюро-проекта «Рубин». Это они заменили традиционные красномедные прокладки полиамидными.

Запись в Вахтенном журнале ЦП:
- 11 часов 06 минут – Объявлена аварийная тревога: «Пожар в 7 отсеке» Дан ЛОХ на 7 отсек. Начато всплытие, глубина 386 метров.
Система ЛОХ (лодочная объёмная химическая) – это противопожарная система, связывающая с помощью распыленного фреона молекулы кислорода в горящем отсеке, прекращая тем самым горение и обрекая на смерть людей, не включившихся в средства защиты дыхания.
Не имея ответа от Бухникашвили, старший механик, тем не менее, перед подачей ЛОХ до хрипоты орал по отсечной связи в седьмой: - Бухникашвили, включись в СИЗ (средство индивидуальной защиты) даём на тебя ЛОХ.
Но было уже поздно. ЛОХ при высокой температуре и давлении оказался неэффективен, и даже сам горел.
Пожар продолжался.

Пока всплывала подлодка, ситуация в седьмом отсеке продолжала усугубляться.
В результате наддува из разгерметизированной системы ВВД давление в отсеке поднялось до 13 атмосфер и выдавило горящее турбинное масло в шестой отсек через трубопровод слива сточного масла. На этой тонюсенькой трубочке диаметром 20 мм был предусмотрен ручной запорный клапан, расположенный в трюме седьмого отсека.
И опять конструкторы… Они не предусмотрели одного: если этот клапан не кому будет закрыть в седьмом, то шестой отсек разделит судьбу смежного.

В зону пожара попали электроэнергетические системы и системы автоматики. Это привело к срабатыванию аварийной защиты главной турбины (а это полная потеря хода!). Аварийная защита реактора сработала секунды спустя. Из-за остановки насосов РГС в 7 отсеке, произошла заклинка кормовых рулей. А это уже – потеря управления лодкой!

События зафиксированы в Вахтенном журнале рукой лейтенанта Игоря Молчанова:
- 11 часов 07 минут – Вышла из строя рулевая система гидравлики. Вертикальный руль, кормовые горизонтальные рули заклинены. Потеряно управление ПЛ.

В это же время проходит доклад мичмана Колотилина из шестого отсека: - Центральный! Прошу разрешения включится в ИДА (изолирующий дыхательный аппарат), повышается температура в отсеке… из под правого турбогенератора форс пламени, как из огнемета.
Это были последние слова мичмана, не убежавшего из горящего ада, а оставшегося навсегда на своем рубеже обороны.

- 11 часов 08 минут – Воспламенение масла. Объёмный пожар в 6 отсеке.
- 11 часов 09 минут – Загазовываются 2-й, 3-й, 5-й отсеки.
- 11 часов 10 минут – Давление в 5-ом отсеке повысилось до 2,5 кг/см.кв.
- 11 часов 11 минут – Потеряна связь с 4-м, 5-м, 6-м отсеками.
- 11часов 14 минут – Сработала аварийная защита паротурбинной установки. ПЛ потеряла ход. Глубина 157 метров. Продута средняя группа ЦГБ (цистерны главного балласта)
- 11 часов 15 минут – Повторно продута средняя группа ЦГБ. Глубина 100 метров.
- 11 часов 16 минут – Всплыли в надводное положение. Продуваются ЦГБ концевых групп. Объёмный пожар в 5-ом отсеке. Личный состав поражен вспышкой горючих газов.
- 11 часов 18 минут – Сработала аварийная защита ядерного реактора.
- 11 часов 19 минут – Полностью потеряно управление арматурой и механизмами с пультов, кроме управления СУЗ (система управления и защиты реактора)
- 11 часов 20 минут – Отдраен верхний люк ВСК (всплывающая спасательная камера, её верхний люк выполнял роль верхнего рубочного люка)
- 11 часов 21 минута – Пожар в 3-м отсеке (там расположен ЦП – центральный пост) возгорание указателей рулевых устройств на пульте управления движением.
- 11 часов 36 минут – Потушен пожар в 3-м отсеке.
- 11 часов 37 минут – Передан сигнал об аварии.

Это радиодонесение передавалось 8 раз. На берегу, оно было принято и расшифровано в 12 часов 13 минут. Устойчивая связь ПЛ с КП флота была установлена в 14 часов 40 минут через находящийся в районе аварии самолет-ретранслятор ИЛ-38 (командир – майор Петроградских).

К этому моменту отравились продуктами сгорания моряки 5-го и 2-го отсеков. Огненный смерч, пронесшийся по верхней палубе 5-ого отсека, расплавил резиновые маски дыхательных аппаратов на лицах подводников, испепелил одежду и обуглил тела.
Те, кто включился в ШДА (шланговый дыхательный аппарат), задохнулись от угарного газа. Дело в том, что трубопроводы дыхательной системы проходят через всю подлодку и, естественно, через аварийные отсеки с повышенным давлением, под воздействием которого продукты сгорания и попали в систему и в запитанные от нее ШДА.

Вот вам ещё одна из систем - ноу-хау конструкторской мысли.

Обгоревших и отравленных моряков вынесли на мостик, где им была оказана медицинская помощь. Однако мичмана Михаил Валявин, Сергей Бондарь и старший матрос Игорь Апанасевич умерли, не приходя в сознание. Число жертв увеличилось до пяти.
На лодке велась борьба с нарастанием крена на левый борт. Продолжались попытки потушить пожар в отсеках с помощью огнегасителя, но запасы хладагента системы ЛОХ закончились. Воздух высокого давления тоже иссяк. Ситуация неумолимо приближалась к критической. Экипаж оказался один на один с пожаром и опасным для жизнедеятельности людей и техники наддувом отсеков. Методы борьбы при такой ситуации – взаимоисключающие. При пожаре – необходимо герметизировать отсек, при наддуве – разгерметизировать.

Старший механик капитан 2 ранга Валентин Бабенко и старший помощник командира ПЛ капитан 2 ранга Олег Аванесов, непосредственно занимавшиеся анализом данных, полученных от разведки аварийных отсеков, видели, что ситуация почти полностью повторяет аварию на АПЛ К-8, погибшую 12 апреля 1970 года в Бискайском заливе. Но ведь «восьмёрка» продержалась в надводном положении почти четверо суток после пожара, следовательно, «Комсомолец» имеет все шансы дожидаться помощи – так считали стармех и старпом. Вселял уверенность и самолет с красными звездами, барражирующий около лодки…

Однако в 16 часов 30 минут ситуация начала резко меняться. Несколько толчков сотрясли лодку. Командир дивизиона живучести капитан 3 ранга Юдин проводил разведку и находился в это время у кормовой переборки 5-го отсека. С его слов появилась одна из последних записей в Вахтенном журнале ЦП:
- 16 часов 28 минут – Температура переборки между 5-ым и 6-ым отсеками выше 100 град. В корме наблюдаются глухие удары, похожие на взрывы.

Что это было? Все, что могло взорваться в 6-м и 7-м отсеках, уже взорвалось и выгорело за 5,5 часов пожара. Тем не менее, толчки отчетливо ощущались в центральном посту и на мостике. Сразу после этого дернулся дифферент, увеличившись на 2 градуса на корму, и начал стремительно нарастать.

В 16 часов 40 минут командир АПЛ принял решение начать эвакуацию личного состава, поскольку все данные свидетельствовали о том, что «Комсомолец» обречен.
Последняя запись в Вахтенном журнале ЦП:
- 16 часов 40 минут – Начать эвакуацию личного состава. Вынести секретную литературу. Загерметизировать аккумуляторную яму.

Почему же вместо прогнозируемых и подтвержденных трагическим опытом АПЛ К-8 четырех суток судьба отпустила «Комсомольцу» только 5 часов?
Всё дело в материале лодок: К-8 была стальная, а К-278 – титановая. Специалистам известно, что при определенных условиях титан горит. Роковое стечение обстоятельств создало подобные условия; высокие температуры и давление и много кислорода в отсеке.
По всей видимости, прочный корпус прогорел в верхней части 7-го или 6-ог отсека. Легкий корпус скрывал место прогара. Пока лодка сидела достаточно высоко, пожар продолжался, выжигаю забортные сальники, через которые происходила фильтрация забортной воды внутрь прочного корпуса. Плюс ко всему кормовая бескингстонная цистерна главного балласта №-10 медленно заполнялась, незначительно увеличивая дифферент на корму. По мере того, как лодка садилась все ниже и ниже, зеркало забортной воды приближалось к месту прогара, и когда первые массы воды устремились внутрь раскаленный металл корпусных конструкций – титан, стал взрываться, что и вызвало сотрясение корпуса.
Заполняя корму, вода увеличила дифферент на корму и уменьшила продольную остойчивость корабля. Развязка наступила в 17 часов 08 минут – когда ПЛ с дифферентом 80 градусов ушла под воду.
Последние минуты трагедии были поистине ужасны. Пока лодка находилась на плаву, удалось спустить на воду один из двух ПСН-10 (плот спасательный надувной – рассчитанный на 10 человек). Плот перевернулся вверх дном, оставляя людям возможность держаться за бортики, плавая в воде. Погодные условия в момент гибели лодки не баловали: температура воды - +2 градуса, температура воздуха - -5 градусов, высота волны – 5-6 метров, скорость ветра – 10-15 м/сек. и снежные заряды. Вот в такую кашу и прыгали подводники – из огня да в полымя.
В подводной лодке, когда она скрылась под водой, осталось шесть человек во главе с командиром Ваниным. В трюме третьего отсека находился командир электротехнического дивизиона капитан 3 ранга Анатолий Испенков. Он обеспечивал бесперебойную работу дизель-генератора. Из-за грохота работающего дизеля Анатолий не услышал команду об экстренной эвакуации. Командир ПЛ, не увидев Испенкова среди покинувших лодку подводников, послал за ним мичмана Слюсаренко (остался жив). В это время лодка уже погрузилась до газоотводов дизеля, через которые вода хлынула внутрь прочного корпуса. Передав приказание командира, мичман рванулся к ВСК и услышал последние слова мужественного комдива: - Поступает вода. Покинуть отсек не могу…
Анатолий Испенков навсегда остался на своем боевом посту.

Агонизируя, подводная лодка камнем пала в пучину.
Взорвалась аккумуляторная батарея, скрежетал металл ломающихся переборок, но в прочном коконе спасательной камеры ещё боролись за жизнь пять моряков.
После удара о скальный грунт дна моря, ВСК отделилась от лодки и стремительно всплыла на поверхность. Однако спасительная атмосфера оказалась смертельной: верхний люк ВСК под воздействием избыточного внутреннего давления сорвался с защелки и, распахнулся, выстрелив двумя телами мичманов – Слюсаренко и Черникова. От удара о воду техник-химик Сергей Черников погиб. ВСК мгновенно заполнилась водой и навсегда унесла с собой командира «Комсомольца» капитана 1 ранга Ванина, командира дивизиона живучести капитана 3 ранга Юдина и техника электронной вычислительной группы мичмана Краснобаева.
На скользком днище плота сгрудились окоченевшие моряки, поддерживая своих товарищей, барахтающихся в воде. Старпом Олег Аванесов подтаскивал к плотику обессиленных матросов. Но нагрузки психологические и физические, выпавшие на долю капитана 2 ранга Аванесова, оказались запредельными, и сердце не выдержало.
Один за другим уходили из жизни ребята, молча отпускали леер на бортике ПСН-10 и скрывались в пучине.
23 члена экипажа АПЛ К-278 до сих пор лежат на дне Норвежского моря. 19 подводников похоронили на берегу.
Погибли 18 офицеров, 12 мичманов и 12 матросов.

Вечная им память, царствие небесное и пусть земля и грунт океана им будут пухом.
Весь экипаж «Комсомольца» награжден орденами Боевого Красного Знамени. Из них – 42 человека посмертно. В военном гарнизоне Западная Лица, откуда К-278 ушла на последнюю боевую службу, установлен памятник.

В живых осталось 18 офицеров, 12 мичманов и 3 матроса, выживших вопреки утверждениям медиков о том, что в подобных экстремальных условиях, смерть от переохлаждения неминуемо наступает через 15 минут. Выжили ребята!
А вопрос; - Кто виноват? – так и остался вопросом русской военной интеллигенции…

СИВУЧ - ЛУЧШИЙ УБИЙЦА.

В сентябре 1964 года в порту Сайгона (Вьетнам) вода у борта одного из американских транспортных судов окрасилась кровью. Чуть позже стало известно, что советские и вьетнамские боевые пловцы, посланные для выполнения диверсионного задания с советской базы Камрань, не вернулись на базу. Вначале советские спецслужбы выдвинули версию о нападении акул. Как оказалось на самом деле – впервые в мире подводных диверсантов уничтожили дельфины…американские дельфины.
С тех пор проникнуть в бухту с военными кораблями США стало почти невозможно. Советским боевым пловцам противостояла группа из шести дельфинов, обученных на военно-морской базе Сан-Диего в Калифорнии. Кроме того, боевых дельфинов американцы использовали не только для защиты своей базы в Сайгоне, но и для атак советской Камрани. В результате, по неофициальным данным, во вьетнамских водах погибли до полусотни советских подводных диверсантов.
До сих пор остается нераскрытой тайна гибели в Тонкинском заливе у берегов Вьетнама боевых пловцов Черноморского флота. Бывшие спецназовцы ЧФ, живущие ныне в Севастополе, считают, что причина та же - американские боевые дельфины.
«АКВАМАРИН» ПОД СЕВАСТОПОЛЕМ.
Череда кровавых инцидентов с подводным спецназом вынудила главкома ВМФ СССР Сергея Горшкова принять решение о создании под Севастополем секретного центра дрессировки морских животных. На океанариум «Аквамарин», расположившийся в Казачьей бухте, начали работать около 80 советских НИИ и КБ. Дельфинам прививали самые разные боевые навыки, включая поиски затонувших мин и торпед, а также борьбу с субмаринами противника и подводными диверсантами.
Своими природными биолокаторами дельфины пеленговали боевого пловца на расстоянии до 400 метров. Обнаружив человека, подводный киллер устремлялся к нему и с лету вонзал полую иглу с баллончиком углекислого газа высокого давления, игла крепилась на носу дельфина. Расширяющийся газ мгновенно разрывал внутренности пловца.
С 1975 по 1987 годы дельфины несли боевое дежурство у входа в главную Севастопольскую гавань. Охраняли они и Балаклавскую бухту с ремонтным заводом подводных лодок. За это время, по данным ГРУ, ни один вражеский подводный диверсант не сумел проникнуть внутрь акватории этих портов.
До сих пор бытует мнение, что первые опыты с морскими животными стали проводиться в середине 50-х годов на американском флоте. На самом деле еще в 1915 году русский дрессировщик Владимир Дуров обратился в Главный морской штаб с предложением подготовить дельфинов и тюленей для борьбы с немецкими подлодками и плавучими минами. В фондах Центрального госархива ВМФ СССР хранится дело N 2275 «О тюленях. Предложение г-на В. Л. Дурова использовать дрессированных животных для военно-морских целей».
За три дореволюционных месяца в Балаклавской бухте были обучены 20 морских животных, в основном тюленей, но применить млекопитающих в боевых условиях так и не удалось. Однажды ночью все морские животные были отравлены. Расследованием диверсии занялась флотская контрразведка, но грянула Октябрьская революция - и дело закрыли. Более того, бывший военный министр генерал Беляев уничтожил всю методическую литературу по дрессировке морских львов, подготовленную Дуровым. Потребовались многие десятилетия, чтобы все восстановить. Знаменитый дрессировщик считал, что сивучи (морские львы) намного перспективней дельфинов, поскольку неприхотливы и ныряют глубже.
ТЕРЗАЛИ ДИВЕРСАНТОВ, БУДТО ОВЧАРКИ.
А как считает тренер морских животных Виктор Ганичкин, по сообразительности эти ластоногие, длина которых может достигать
3,5 м, а вес - 900 кг, нисколько не уступают дельфинам:
«В начале 80-х годов наши ластоногие питомцы превзошли американских коллег. Морские львы не только находили под водой торпеды, но и поднимали их на поверхность с помощью специальных захватов. Более того, боевые сивучи освоили приемы борьбы с подводными диверсантами. Они срывали с пловцов ласты, перекусывали воздуховодные трубки аквалангов и терзали диверсантов, будто овчарки...»
К началу 90-х годов в распоряжении ВМФ СССР было уже более 100 боевых дельфинов и 34 обученных сивучей-убийц. Однако в 1992 году, после развала СССР, ввиду неясного статуса Севастополя и Черноморского флота, а главным образом - из-за скудного финансирования, уникальный спеццентр был расформирован. Зверей стало нечем кормить (в месяц один дельфин «съедает» 120 долларов), их выпустили, и многие из них, утратившие навыки поиска пищи на свободе, погибли.
В марте 2000 года самолет ИЛ-76 погрузил в Симферопольском аэропорту на борт 27 уцелевших питомцев, среди них 6 обученных дельфинов, севастопольского океанариума «Аквамарин» и вылетел в Иран, который по дешевке купил у Украины бывшее секретное «живое оружие».
Российский ВМФ пока не может рассчитывать на помощь морских животных, а вот американские дельфиньи эскадроны в бухте Пьюджет-Саунд и на о. Коронада существуют и в наши дни. Их численность, методика обучения и спецоперации, в которых они участвуют, как правило, сохраняются в тайне. Однако в открытую печать кое-что все же просачивается. Так, по данным СМИ, на базе ЦРУ во Флориде проводятся эксперименты по размещению в дельфиньих желудках сверхмалого ядерного тактического заряда. Готовятся и дельфины-камикадзе для транспортировки мин. На сегодняшний день на 7 специальных базах ВМС США проходят тренировки 115 морских животных.
Увы, братья наши меньшие по-прежнему остаются самым дешевым и самым надежным средством подрыва субмарин и кораблей противника.

К О М Е Н Д А Н Т.
Отрезанный от Большой Земли непроходимой тундрой, самый отдалённый от цивилизованного мира заполярный военно-морской гарнизон, он же -Йоканьгская военно-морская база, он же - Богом и людьми проклятое место -именовался Гремихой. Своё название посёлок получил благодаря вечно гремящему ветру. Не воющему, не дующему, не свистящему, а именно гремящему - со всеми вытекающими последствиями. Поэтому выражение «загреметь под фанфары» имело самое непосредственное отношение к военнослужащим этого вроде бы материкового гарнизона, расположенного на южном берегу Баренцева моря в трёхстах километрах от Мурманска (это если на карте по прямой). Добраться в эту Тмутаракань можно было как до острова - только морем, на рейсовом теплоходе 1 раз в неделю, и то - при благоприятных метеоусловиях, и более, никак. Ни автомобильной, ни, тем более, железной дороги не было, а самолёты вообще боялись летать в этот жуткий непрогнозируемый протуберанец, напрочь сметавший всё на своём пути, в том числе и какие-то там розы ветров, скрупулёзно составленные педантичными метеорологами.
Когда-то давным-давно белогвардейцы устроили в Гремихе концентрационный лагерь для своих классовых оппонентов, однако зеков никто не охранял, так как вокруг простиралась каменистая безжизненная тундра, а до ближайшего жилья было вёрст 100 с гаком. Беги - не хочу. Вот такое непригодное для жилья место руководство страны посчитало вполне совершенным для создания военно-морской базы, и воплотило своё решение в жизнь. С годами поселок вырос, обзавелся базой атомных подводных лодок под названием Островная, получил статус флотилии АПЛ СФ и вице-адмиральское звание своему командующему.
Короче, всё было как у людей, за исключением постоянно дующего ветра. А он выдувал из забубённых голов подводников такие простые понятия как-то; «выходной день», «правильный образ жизни» (в том смысле, что ночью нужно спать, а днём бодрствовать) и «нормальная семейная жизнь», а не её песенная трактовка - «нам экипаж семья» из шлягера 70-х, который в Гремихе пели так: «И тогда любой из нас не против - жить в Москве, служа в военном флоте».
Трансформация «простых» понятий в «непростые» приводила к своеобразной трактовке догматических уставных положений. Ещё с курсантских времён, намертво вбитых в подкорку инквизиторами с кафедры «Общевоинских Уставов». Например, параграф 11 , главы 1, Устава внутренней службы в разделе «Начальники и подчиненные, старшие и младшие»: «Начальники, которым военнослужащие подчинены по службе, хотя бы временно, являются прямыми начальниками. Ближайший к подчинённому прямой начальник называется непосредственным начальником». В Гремихе читался так: «Начальники бывают прямые и кривые, а также посредственные и непосредственные».
Видимо по этой причине комендантом одичавшего Йоканьгского гарнизона был назначен не продуваемый, непробиваемый, задубевший от уставной жизни подполковник береговой службы Николаев Николай Николаевич, или попросту - Коля в кубе! Окончив в доисторические времена какие-то пулеметные курсы, он по жизни был призван искоренять, наводить, поддерживать и углублять, то есть, всячески способствовать разболтанному плавсоставу - учиться настоящему делу военным образом.
Комендант был весьма колоритен: кряжистый кубик с малиновыми просветами на погонах и такого же цвета мясистым носом на круглом обветренном лице. Коля в кубе, как двигатель внутреннего сгорания, работал только на жидком топливе: высокооктановом спирте-ректификате под названием «шило». Причем, чем больше он был заправлен горючим, тем ревностней выполнял свой служебный долг. Объем заправки легко определялся по траектории движения комендантского носа, жившего независимо от других частей тела. Чем больше была убойная сила поглощенного «шила», тем ярче Колин шнобель наливался стоп-сигналом, морщился и виртуозно выписывал восьмёрки при абсолютно неподвижном лице. Речь при этом оставалась членораздельной, хотя и малопонятной.

- Мичман!!! Вы что?! Беньть! Без строя! Ёбть! В рабочее время?! БП, ёпсиль-моксиль, строевые, на хрен, до упора, бля!!!

Отловленный нарушитель распорядка дня дословно понимал смысл сказанного: «Товарищ мичман! Почему в день боевой подготовки вы вместо занятий по специальности ходите по городку без строя? В наказание - час строевых занятий в комендатуре!»
На гарнизонной гауптвахте, в постоянном ожидании внезапного явления Коли народу, трепетали все: и начальник «губы», и дисциплинарно арестованные, и охраняющие их караульные. Причем, караульные, вибрировали намного интенсивней арестованных, опасаясь из-за какой-нибудь мелочи перейти в одночасье в их категорию. Менять караульное помещение на камеру, никто не хотел. Поэтому служба неслась исправно, как и написано в «Уставе гарнизонной и караульной службы». Дух Коли в кубе витал везде, где ступала нога военнослужащего. И все бы ничего, как вдруг неустойчивое равновесие между недисциплинированными подводниками, и совсем разболтанной комендантской службой, было нарушено.
Командующему флотилией доверительно шепнули - в штабе Северного флота сверстан план давно ожидаемой НЕОЖИДАННОЙ проверке – по готовности его базы АПЛ, к противодействию диверсионным силам условного противника. В роли супостата будет выступать группа особого назначения, имеющая задание порушить на фиг всю организацию службы; вывести из строя командные пункты вместе с командованием, утопить все, что пока еще плавает, и вообще, привести непригодную для жилья местность в еще более неприглядное состояние.
С этого момента жизнь в гарнизоне резко изменилась. С утра до ночи командиры и начальники всех степеней до одури инструктировали подчиненный личный состав, повышая бдительность и укрепляя дух, в том числе и моральный. Народу стал всюду мерещиться звериный оскал наймитов империализма. И умученные, по самые не балуй, моряки, начали шарахаться от выползающих из подвалов сантехников. Весь военный городок играл одновременно в «казаков-разбойников», «Зарницу» и «обознатушки-перепрятушки».
А в это время осназовцы, переодетые в форму мичманов и матросов, спокойно злодействовали. Среди бела дня в центральный пост крейсерской атомной подводной лодки спустился зачуханный матросик-дозиметрист из береговой службы радиационной безопасности. Дежурный по кораблю хмуро посмотрел на «дозика»

- Мазки брать будешь?
- К-к-какие?! - поперхнулся лазутчик, с ужасом понимая, что кроме медицинских, он ни о каких других понятия не имеет.
- В аппаратной выгородке, дятел! - возмутился капитан-лейтенант непроходимой тупости «пехотного валенка», не знающего такой элементарщины, как радиационное обследование верхнего настила над реактором.
- Не-е… Я....ЭТО...Фон замерить, - выдавил из себя «дозик».
- Ну, блин, наберут на флот зелень подкильную, а потом возись с ней, - вздохнул офицер и повел «матроса» в реакторный отсек.

Когда «шпиён» начал бестолково тыкать КРАБом (корабельный альфа-бетта радиометр - переносной прибор для замера α и β излучения) в переборку, каплей не выдержал, матюгнулся… и научил неумеху - что, как, и чем замерять. Потом дежурный по кораблю еще долго ругал шушеру с береговой базы, мешающую жить подводникам. А зловредный ОСНАЗ уже докладывал своему командиру о ловко заминированной им подлодке, и о том, что его не только не дешифрировали, но еще и научили обращаться с хитроумным «чисто морским» прибором по кличке «Краб».
Подобным образом были «заминированы» почти все запланированные к «утоплению» лодки. Свидетельством смертельного приговора служили крестики, нарисованные мелом в труднодоступных местах внутри прочных корпусов атомоходов.
С командованием дивизии АПЛ было сложнее, так как, штаб находился под круглосуточной усиленной охраной, и проникнуть внутрь не представлялось никакой возможности. И тут решающим фактором стал наш посконный менталитет, на холщовых струнах которого и сыграли диверсанты.
Темной Полярной ночью, вооружённый вахтенный у входа в штаб, исступлённо бдел пространство и время. К нему подбежал взмыленный мичман и вывел бойца из коматозно-бдящего состояния ревностно-службистским криком

- Слышь ты, Буратино! Кончай звезды считать! Срочно вызывай дежурного! Тут тако-о-о-ое! - и закатил глаза за мозжечок.

Матросик немедленно отреагировал, проинтуичив, что за свою бдительность, он на халяву, может огрести 10 суток отпуска с выездом на родину, и заорал благим матом все, что помнил из всевозможных уставов

- Стой, стрелять буду! Аварийная тревога! Дежурный на выход! - автомат при этом спокойно болтался у него за спиной. Из штаба выскочил дежурный по дивизии и поинтересовался:
- Чего орешь?
- Товарищ капитан 2 ранга! - вмешался мичман. - Я тут на тропе Хошимина (нештатная тропинка, протоптанная лентяями в обход КПП) нашёл вот эту хреновину, - и протянул пакет с сургучными печатями.

Офицер повертел в руках увесистый конверт, прочитал войсковую часть адресата и ничего не понял. Но поскольку что-то надо было делать, он, не мудрствуя лукаво, запер находку в сейф с документацией - а вдруг кто-то потерял секреты? Придут начальники и разберутся - утро вечера мудренее. Капитан 2 ранга был хрестоматийным дежурным, как во флотском стишке:
Не для хохмы, не для шутки,
Выставляется на сутки,
Не какой-нибудь там хер,
А дежурный офицер.
Гладко выбрит и отглажен,
С боку пистолет прилажен.
Он сидит и бдит в окно:
Не покажется ли кто?
А появится начальник -
Он разинет свой хлебальник,
И, доложит: «У него,
Не случилось ничего!»
Вот примерно по такому сценарию и развивались дальнейшие события. Утром прибыл на службу начальник штаба и вскрыл злосчастный пакет со всяким хламом и запиской: «Звиздец вам, ребята! Это мина!»
Подвел дежурно-вахтенную службу извечный страх служивых перед тремя «…ТЫ», сгубившими многих: секреТЫ, иистолеТЫ, партбилеТЫ.

Короче говоря, военно-морская база атомных подводных лодок была ликвидирована, абсолютно незаметно для невооруженного глаза. Неопознанный, неотловленный, а тем более, никем и ничем не связанный – ОСНАЗ, строем походной колонны, направился в сторону причала. Там стоял белоснежный лайнер «Вацлав Воровский», отходивший, через час, на Мурманск.
Коля в кубе, в приподнятом служебном настроении, двигался им навстречу в раздолбанном комендантском Газике. Оба неопознанных объекта неумолимо сближались. Диверсанты, естественно, не знали Колю, а тот вообще ничего не знал, кроме уставов. Когда дистанция сократилась до расстояния голосовой связи, комендант, высунувшись из машины, заорал на всю заполярную тундру

- Сто-о-о-о-ой! - и с последним звуком команды затормозил у замершего строя.
- Мичман!!! Вы что?! Беньть! Без флажков! Ёбть! В рабочее время?! БП, ёпсиль-моксиль, всё взрывают на хрен, строевые до упора, бля!!!

Мичман, командовавший строем, спинным мозгом просек, что всем им наступил полный абзац.
Вражья сила, конвоируемая Колей в кубе, потащилась к комендатуре, где за высоченным глухим забором находился плац. До отхода рейсового теплохода оставалось сорок минут. Но минимальные шансы выкрутиться еще были, и элитное подразделение добросовестно печатало шаг и отрабатывало строевые приемы.
В это время подполковник Николаев в своем кабинете судорожно искал в списках частей и подразделений гарнизона фамилию командира, чьи разгильдяи хреначат без флажков среди бела дня. И ведь искал не для того, чтобы сделать выговор, а для того, чтобы пополнить свои шильные запасы в обмен на свободу марширующим архаровцам. Фамилия, названная мичманом, никак не находилась, а шланги уже дымились. И вдруг на Колю в кубе нашло озарение: « …да такого командира вообще нет в гарнизоне!? Так как он - комендант у ТАКОЙ ФАМИЛИИ никогда спирт не брал, значит, люди этого командира - никогда не залетали на «губу»!? …А такого, как известно, в Гремихе не бывает…» - не верил материалист Коля в чудеса, и поднял караул в ружьё.
Когда забор вокруг плаца ощетинился дулами калашей, комендант приказал маршировавшим бойцам невидимого фронта

- Мордой вниз, беньть, в шеренгу по одному!

Потом еще долго по флоту ходили байки о том, как комендант в одиночку обезвредил суперэлитных диверсантов из группы Особого назначения. Сам же Николай Николаевич утверждал, что раскусил лазутчиков в первый момент, поскольку шли они не как стадо баранов, а держали равнение, в строю не курили, и все были одеты в ОДИНАКОВУЮ форму одежды №-5 (шапка, шинель). - Ну, явно НЕ НАШИ люди!
Теперь понятно почему - «от тайги до Британских морей Красная армия всех сильней»!?


ФИЗКУЛЬТПРИВЕТ от ПОДВОДНИКОВ!
Слово «спорт» в плавсоставе ассоциируется со словом «спирт», а «виды спорта» - с «литрболом» и «бабсклеем». Посему любые эксперименты с офицерами по части спорта чреваты тяжкими последствиями.
Однако, несмотря на стойкое предубеждение подводников к физкультуре, над ними изредка издевается вышестоящее начальство, проводя сдачу норм ВСК (военно-спортивного комплекса) и всякие прочие садистские соревнования по стоянию на лыжах или утоплению в бассейне. Жертвы-участники определяются сами собой по принципу: не замутненное боевыми службами прошлое вчерашнего выпускника-лейтенанта, отягощенная взысканиями служебная карточка и множество других веских причин, позволяющих комплектовать слабосильные команды атлетов.
Происходит набор физкультурников по отработанной схеме. К выпускнику Высшего военно-морского училища радиоэлектроники имени А. С. Попова обращается суровый, задубевший в прочном корпусе старпом:
- Лейтенант, поскольку вы только что окончили цирковое училище имени Попова и еще не успели потерять навыки общения с дыбой, то бишь турником, то будете защищать спортивную честь экипажа на соревнованиях по гимнастике.
Юный командир гидроакустической группы на высокое доверие реагирует неадекватно: хмурится, грустит и, обречено вздохнув, идет сдаваться в плен к флагманскому мускулу дивизии.
...В назначенный день жалкая группа заложников здравоохранения, подначиваемая алчущими зрелищ многочисленными зрителями, уныло построилась в длиннющем коридоре береговой казармы. На полу была расстелена ухабистая матная дорожка, но не в смысле «такую-то твою мать», а в том смысле, что она где-то напоминала не очень спортивные маты, из которых соорудили дорогу в никуда.
Перед воинами-спортсменами поставили задачу: делать кувырки через голову до конца матов, а потом, когда маты кончатся, нужно попытаться встать и по возможности быстро прибежать назад. Побеждает тот, кто быстрее всех и с наименьшими потерями вернется в семью, то есть в объятия родного экипажа, стоящего на старте-финише.
- И последнее, - закончил инструктаж флагманский спартакгеноссе (с утра уже слегка энергичный), - форма одежды повседневная: ботинки, брюки, кремовая рубашка, куртка, голова. Фуражки и галстуки можно снять. - И со словами «Первый пошел!» включил секундомер.
Первым стартовал кряжистый лейтенант, командир группы автоматики и телемеханики (в простонародье - КГАТ). С застывшим оскалом, символизирующим решимость победить во что бы то ни стало, он по-козлиному взбрыкнул и оторвался от земли. В коридоре повисла гробовая тишина. Лейтенант, видимо, решил сгруппироваться в горизонтальном полете и дальше, как в кино про десантников, шариком докатиться до края взлетно-посадочной полосы. Однако он смог согнуться лишь до буквы «Г» и с глухим ударом забодал мат. Его зад по инерции продолжил поступательное движение, закончившееся смачным шмяком. КГАТ, лежа на спине, как упавший с дерева жук, шевелил всеми конечностями, пытаясь уложиться в норматив. Соратники вынесли его с поля боя на руках.
- Второй пошел, - неуверенно скомандовал флагманский спортсмен.
Выпускник Поповки учел ошибки предшественника, присел, обхватил колени руками и резво покатился вдоль по Питерской, то есть матерной. Народ одобрительно загудел. Голова, подошвы, зад замелькали во все убыстряющемся темпе, как вдруг... маты кончились. Звонкий удар лбом об пол, как удар гонга, известил о конце второго забега.
- Третий будет? - просительно обратился мускул к затравленным участникам.
- Можно я попробую? - решился лейтенант, которому позарез нужно было совершить подвиг, так как вышел срок присвоения ему очередного воинского звания, а в карточке взысканий и поощрений висел не снятый до сих пор выговор.
- Давай, только аккуратней, - благословил спортсмен очередного камикадзе.
Лейтенант не торопясь сделал кувырок, другой, третий. Все шло нормально, конкурентов нет, первое место в кармане, можно сверлить дырки на погонах для старлейских звездочек. Настроение повысилось. Захотелось выкинуть что-нибудь эдакое. И лейтенант стал набирать обороты. Зрители затихли, предчувствуя приближение чего-то недоброго.
Будущий старлей с головокружительной (в полном смысле этого слова) скоростью докатился до конца матов, шмякнулся попой об пол, разориентированно вскочил, резко повернулся к стене, не добрав до нужного обратного курса 6 румбов (90 градусов), и с низко опущенной головой со всей силы рванулся на таран. От глухого удара лейтенантского черепа о кирпичную стенку у флагманского специалиста свело скулы, и он прекратил соревнования ввиду отсутствия победителей и участников.
На вечернем докладе у начальника штаба дивизии атомных подлодок флагспец по физкультуре и спорту бодро доложил:
- Товарищ капитан первого ранга! Сегодня согласно суточному плану проведены соревнования по гимнастике. Участники все как один уложились... в нормативы, но определить победителя не удалось, так как результаты у всех абсолютно одинаковые... - А про себя добавил: «Сотрясение мозга».

ПРИКЛЮЧЕНИЯ МОРЯКА на ОРБИТЕ.

Сегодня — День космонавтики. 12 апреля принято вспоминать о покорителях безвоздушного пространства. Надо, однако, признаться, что теперь, спустя 41 год со времени первого полета Юрия Гагарина, мало кто, кроме специалистов, может назвать всех, кто побывал в космосе после него.
Я тоже вряд ли с ходу перечислю имена героев. А вот с одним из их отряда, Валерием Рождественским, мне довелось познакомиться лично. Он, как и я, оказался моряком — единственным представителем нашей профессии, увидевшим Землю с орбиты.
Когда мой сын был маленьким, а я еще служил на лодке, он задал мне вопрос: "Почему моряки не летают?".
— Они тяжелее воздуха, — пробубнил я, решив отделаться малой кровью.
— А тогда почему говорят: "Моряк с печки бряк"? Значит, все-таки иногда летают? — не унимался малыш.
Резонный вопрос, но все-таки испокон веков известно, что моряки ходят по морям, а не "плавают", как говорят бестолковые сухопутчики. Да даже если и "плавают" — то ведь в мокром мировом океане, а не в пятом — воздушном.
— Видишь ли, Димончик, существует некая игра слов. Например, есть растение папоротник, и никто не спрашивает, почему нет "маморотника". А с другой стороны — есть мамонт, но никто не возмущается тем, что нет папонта. Логично? Вот так и с летающими моряками — им положено ходить по морям, а не порхать под небесами.
На этом вроде бы мы "пришли к консенсусу", но внутренний голос все же продолжал зудеть: "А все же почему моряки не летают?" И вот тут-то блок долговременной памяти высветил ответ.
Граница лапотной России

А дело было так. В 1976 году я в качестве адъюнкта кафедры автоматики ВВМИОЛУ им. Дзержинского прибыл со своим научным руководителем профессором Губинским на станцию Циолковская в Подмосковье. Стояла промозглая осень, и именно поэтому у меня в кейсе кое-что было. Вокруг же ничего, кроме осеннего березового благолепия, не оказалось, что мой шеф не преминул прокомментировать:
— Американский астронавт, бригадный генерал Стаффорд, на этом же месте попросил остановить машину и изрек: "Здесь кончается Россия лапотная и начинается космическая!"
И действительно, через 100 метров, как из небытия, возникли стальные ворота с красными звездами на груди. Миновав фильтры КПП, мы наконец-то оказались в городке космонавтов — Звездном, куда, собственно, и направлялись. Дело в том, что незадолго до нашего прибытия в Советском Союзе был "успешно завершен" очередной космический полет, в котором принимал участие выпускник кораблестроительного факультета нашего Высшего военно-морского инженерного училища им. Дзержинского Валерий Рождественский, в гости к которому мы и приехали. Валерий Ильич несказанно обрадовался свалившимся на его голову капитану I ранга и капитан-лейтенанту и заорал:
— Мужики! Я уже неделю не просыхаю! Обмываю присвоение полковника и Героя Советского Союза одновременно! А флотских же здесь нет! Все выпадают в осадок и поговорить не с кем, а ведь я так и остался в душе капитан-лейтенантом. И душа требует продолжения банкета.
Как я уже говорил, в кейсе "у нас было", и мы дружно усугубили, потом повторили и наконец-то разговорились. Самый главный вопрос, который волновал всех, касался трехсуточного космического полета с экипажем в составе командира корабля Вячеслава Зудова и борт-инженера Валерия Рождественского. Программа полета не была выполнена из-за отказа техники, но экипаж тем не менее наградили по полной программе. Что происходило на борту во время полета? Почему после приземления спускаемого аппарата СМИ хранили полное молчание почти сутки? И самое интригующее: как капитан-лейтенант Военно-морского флота умудрился слетать в космос?

...продолжение следует...
_________________
Больше о друзьях, чем о себе.

[Тимофеев Владимир]

Спасибо Сергей!
_________________
Будь здрав бояре.

[Давидовский Александр.]

Внимательно прочел статьи и рассказы Михаила Тужикова.Талантливый был человек.
Светлая Память!
_________________
"Нас мало, нас все меньше,
и самое страшное, что мы врозь..."

[Сергей Акиндинов]

...продолжение...

Летающий моряк.

— После выпуска из училища я попал в подразделение водолазов Балтийского флота, — начал свой рассказ космонавт Рождественский.
— Дослужился до капитан-лейтенанта, абсолютно не помышляя о космических далях, поскольку по горло хватало своего гидрокосмоса. Однажды в гарнизон приехали "купцы" (так называют на флоте представителей различных спецструктур, вербующих в новые формирования офицеров, офигевших от тягомотины флотских будней. — Авт.) и начали селекцию. По кают-компаниям прокатился слух, что идет набор в "алконавты" (акванавты — спецподразделение глубоководников ВМФ. — Авт.), а на самом деле подбирали кандидатов в отряд космонавтов. Благополучно пройдя всевозможные тестирования и медкомиссии, несколько человек были зачислены слушателями в Центр подготовки и переаттестованы из капитан-лейтенантов в капитаны ВВС. Потом 10 лет я ждал своей очереди слетать в космос и по полной программе дублировал основные экипажи — проходил курс подготовки к полету и жил в режиме напряженного ожидания: пошлют — не пошлют. Время шло, срок присвоения очередного воинского звания давно истек, подполковничьи звезды на погонах стали покрываться мхом, так же как и надежда когда-нибудь полететь. И вдруг меня назначили бортинженером в основной экипаж Вячеслава Зудова. В реальность происходящего не верилось до тех пор, пока Главный маршал авиации Кутахов — главный куратор отряда космонавтов, — давая последние напутствия перед стартом, обращаясь ко мне, сказал:
— А ты, водоплавающий, смотри не приводнись, а то у нас ОСВОДА (Общество спасения на водах. — Авт.) нет. Ты у нас первый LETAЮЩИЙ МОРЯК.
И ведь как в воду глядел. Но это было уже потом, а перед стартом провели, как положено, комплексную проверку всех бортовых систем и обнаружили некоторые отклонения параметров от номинальных. Ежу ясно, что докладывать на КП (командный пункт. — Авт.) не стали, а то чего доброго отложили бы старт или и вовсе бы отменили. И ходи тогда в дублерах с папахой в портфеле до самой пенсии (шутка про старших офицеров: майорам разрешено ездить в мягком вагоне — только на подножке, подполковникам можно носить папаху — только в портфеле, а полковникам дозволяется носить лампасы — только на кальсонах. — Авт.).

Варианты — плохой и очень плохой.

— Короче говоря, — продолжил свой рассказ наш собеседник, — взлетели почти штатно, а на орбите — незадолго до стыковки с орбитальной станцией "Салют- 5" — началась какая-то хренотень с системой ориентации. Слава перешел на режим ручного управления и попытался причалить врукопашную. На Земле поняли, что у нас пошли сбои, и приказали перейти на автоматическое управление кораблем из ЦУПа (Центр управления полетом. — Авт.). Решение нужно было принимать мгновенно, и мы…. отключились от связи с Землей, продолжая вручную сближаться со станцией.
Две минуты в ЦУПе сходили с ума, а мы хранили радиомолчание до тех пор, пока не поняли, что у нас есть два варианта: плохой и очень плохой. Первый предполагал выход на околосолнечную орбиту, а второй — врезаться в станцию, как в фонарный столб. Третьего, "как грится", не дано. Включили связь, перешли на "автомат" и стали летать, как Белка и Стрелка (первые собаки, запущенные в космос. — Авт.). Нас подержали еще двое суток на орбите, но потом решили, что стыковку нужно отменить, поскольку риск столкновения достаточно велик. Ну тут как раз очень кстати вышла из строя система автоматического управления и нам дали последний шанс отличиться — посадить корабль вручную (впервые в истории управляемых космических полетов. — Авт.). На свой выпуклый военно-морской глаз я прикинул, что Казахстан большой и сухой, поэтому промазать мимо него и угодить в Тихий океан невозможно, то есть свое обещание, данное Павлу Степановичу Кутахову — не приводняться — я выполню.

Таки сели в лужу.

Однако все оказалось не так просто, а точнее — просто не так, как надо. Несмотря на то что Слава — классный летчик, он не смог противостоять извечной тяге моей морской души к воде и нашел-таки малюсенькую лужицу на футбольном поле казахской полупустыни — озеро Тенгиз (озеро расположено в 200 километрах восточнее города Аркалык. — Авт.). Вот в него-то мы и приводнились, причем выходным люком вниз (в то время спускаемые аппараты не были рассчитаны на приводнение и поэтому не были устойчивы на воде. — Авт.).
Поскольку спускаемый аппарат — это не подводная лодка, то мы не были готовы тонуть и выходить из затонувшей ПЛ мокрым способом. Оставалось только "ждать у моря погоды", то есть надеяться на то, что нас найдут до того, как израсходуется вся регенерация (в космических спускаемых аппаратах использовались флотские комплекты регенерации воздуха "В-64", предназначенные для выделения кислорода из атмосферы отсека. — Авт.). УКВ-диапазон радиостанции молчал, как рыба об лед, но, стуча зубами от холода, мы продолжали монотонно вызывать поисково-спасательный отряд. Спустя какое-то время нас нашли, но добраться по тонкому льду до аппарата поисковики не смогли. Тогда спасатели стали пытаться застропить нас тросом с помощью вертолета — это все равно, что в боксерских перчатках вдевать нитку в иголку. Когда кислорода в капсуле оставалось максимум на полчаса, пилоту удалось нас подцепить и вытащить на берег (командир экипажа вертолета за мужество и профессионализм был награжден орденом Боевого Красного Знамени. — Авт.). Там нас сразу же реанимировали старым флотским способом — наружными и внутренними спиртовыми растираниями.
После единственного в моей жизни космического полета моряков больше в космос, естественно, не посылают, опасаясь очередного приводнения, но зато теперь в Звездном городке все жители регулярно провозглашают тост "За тех, кто в море", — закончил свой рассказ полковник минус капитан-лейтенант Рождественский. Вот так закончился "мичуринский" эксперимент по скрещиванию моряков с летчиками, и все стало на свои места: мамонт не стал "папонтом", а жаль…
_________________
Больше о друзьях, чем о себе.

[Сергей Акиндинов]

...продолжение следует...





ШИЛО

В последнее воскресенье июля моряки ВМФ СССР и России, подводники и надводники, действующие и отставные, матросы и офицеры, ветераны и салаги - все как один заступают на вахту у празднично накрытых столов на берегу и в кают-компаниях боевых кораблей. И вот тут-то можно услышать массу историй из разряда «военно-морской травли», баек и случаев из жизни.

Испокон веков спирт-ректификат на флоте называли «шилом». Откуда это повелось, никто не знает, но народ истолковывает это по-своему: «Шило в мешке не утаишь» и «Под лежачего механика шило не течет».
Шилом меряют все:
- замена клапана ВВД (воздух высокого давления) - 2 литра в заводе;
- замена радиатора отопления - 0,5 литра в квартире;
- замена прогоревшего глушака на охреневшем от хрипа «жигуленке» - 1,5 литра в гараже и так далее.

Шило, было, есть и будет жидким эквивалентом твердой валюты. Лодочный народ понимает значимость доллара, трансформированного в «Це два Аж пять(!) О Аш» и относится к нему соответственно, о чем свидетельствуют многочисленные флотские истории и байки, связанные с «жидким золотом».

Дежурный по главной энергетической установке АПЛ, он же по штатной должности «группман» (командир группы дистанционного управления), который, казалось бы, должен безотлучно сидеть на пульте и бдеть в табло в течение 24 часов, тем не менее, ночью слинял со своего командного пункта в никуда. Ранним утром, когда дежурный по ГЭУ, наконец-то, нарисовался на пульте - то он просто обалдел. Но не от параметров, которые вообще не шелохнулись за время его отсутствия, а от того, что на «пианино» отсутствовала 3-х литровая банка с шилом, которую накануне комдив раз (командир 1 дивизиона) лично передал ему на сохранение. Фильмы ужасов со всякими там Фредди Крюгерами не катили в сравнении с офигевшим офицером, застывшем в коматозном состоянии от факта разграбления святая святых - пульта управления ядерным реактором. Свидетелей, как всегда в подобных случаях, не оказалось и лейтенант начал строчить рапорт командиру дивизиона.

Дело продвигалось медленно, так как не хватало убедительной аргументации и достоверных причин, обосновывающих отсутствие дежурного по ГЭУ на пульте в течение длительного времени. В это время на борт уже прибыл экипаж, объявили учебную тревогу для осмотра и проворачивания оружия и технических средств, а группман все никак не мог придумать «отмазку» своему четырехчасовому отсутствию. За этим бесплодным занятием его и прихватил командир дивизиона:
- Писарь, ты почитал бы лучше технологичку, - сурово пророкотал капитан 3 ранга.
- Мих Василич, у нас «скоммуниздили» шило, - обреченно выпалил лейтенант.
- Ну-ка дыхни, - резонно засомневался комдив.
- Гадом буду, наше шило не пил. Вечером все задраил, пульт опечатал, и утром печать была на месте, а банка с шилом исчезла.
- Лейтенант! Я тебя не просто убью, я станцую канкан на твоем трепещущем в агонии теле. Куда дел шило?
- Да не брал я его. Меня штурманенок с соседней лодки пригласил в гости. Они пришли с автономки и бычок (командир боевой части) оставил его в прочном корпусе дежурным телом. Часов до пяти утра мы «протирались» его шилом, а потом, когда он упал за гирокомпас, я вернулся к себе на борт, а банка уже исчезла.
- Значит так, - металлически проскрежетал комдив, - я тебе доверил оплату за три пункта ремонтной ведомости. Или ты возвращаешь шило, или сам со своими хилыми способностями ремонтируешь клапана системы ГВД (газ высокого давления). При этом помни, что твое представление на старлея писать буду я.

Группман сгорбился, съежился и позеленел от радужной перспективы. Однако пытливый инженерный дух, воспитанный и выпестованный в седых стенах Адмиралтейства, взял верх над пессимизмом и офицер начал вести собственное расследование - тем более что он чувствовал ответственность за неопохмеленного штурманенка с соседнего экипажа.

Все оказалось проще простого: нижняя вахта во главе со спецтрюмным матросом Ихиноевым выбила шкворни из люка пульта ГЭУ и развернула переборочную дверь, не нарушив при этом целостности печати и замка. Лейтенант собрал похитителей в трюме турбинного отсека и поставил перед ними ультиматум: либо шило возвращается на пульт, либо в казарме на бербазе проводится шмон на предмет изъятия неуставных клешей, бесок и прочей дембельской амуниции.

Народ все понял и восполнил утраченное шило из собственных немереных внутренних резервов. К обеду на пульте стояла полнехонькая 3-х литровая банка и еще пол-литровая бутылка с шилом, как компенсация за причиненный моральный ущерб.

Эта история, рассказанная за вечерним чаем в кают-компании атомной ПЛ, задела за живое слегка сильно не пьющий офицерский состав. Флагмех дивизии АПЛ продолжил «шильную» тему, вспомнив об эпизоде, имевшим место быть в Баренцевом море на новейшей по тем временам атомной подводной лодке-автомате 705 проекта.

Ночью была сыграна учебно-боевая тревога, согласно которой корабли соединения должны были выйти в море. Слава Богу, что это произошло в середине недели, не отмеченной красными датами календаря и не усугубленными чрезмерным возлиянием экипажей. Тем не менее, начальник мед.службы АПЛ майор м/с Овчинников находился уже в стадии «перенедопития» - когда выпил больше, чем мог, но меньше, чем хотел. Он прибыл на борт в состоянии крайнего изумления, которое читалось на его лице невооруженным взглядом. Сослуживцы дока, зная его неуравновешенность в надводном положении, проводили майора до изолятора и порекомендовали спать до погружения ПЛ. Корабельный врач внял советам товарищей и благополучно задрых на койке начхима, жившего вместе с ним.

Химик, вернувшись в каюту после погружения лодки в подводное положение и отбоя боевой тревоги, увидел пьяного дока на своей коечке. Амбре и лоснящаяся рожа в очках свидетельствовали об эйфории, в которой пребывал потомок Гиппократа. «Главдуст», замучившись с вводом в действие системы регенерации воздуха, злобно посмотрел на эскулапа и решил по-изгаляться. Вырезав черные круги из упаковки фильтров, он приклеил их на очки дока и с криком: «Аварийная тревога!», безжалостно пнул майора.

Овчинников беспрекословно вскочил и, подчиняясь выработанным годами навыкам подводной службы, помчался на ощупь в центральный пост, где спокойно сидела первая боевая смена и бдила параметры подводной лодки.

Взлохмаченный доктор с заклеенными очками ворвался в уютно жужжащую приборами атмосферу главного командного пункта и заорал:
- Ребята, не пейте шило! Оно отравлено! Я ослеп!
Командир ПЛ по достоинству оценил самоотверженность врача и под хохот ЦП прокомментировал:
- Ёшкин кот, китайские туфельки! Была бы моя власть, наградил бы дока орденом, а пока ограничусь одним невзысканием.
Одним словом, правы подводники, балагуря:
Кто хлещет воду по утрам,
А вечерами шило,
Тот не болеет никогда,
А лишь краснеет рыло.



ПАССАЖИР

Каждое слово имеет свое значение в зависимости от контекста или среды обитания. Например, безобидное в России слово «сок» и ругательное - «дура» меняются местами в Турции, превращаясь в первом случае в грязное ругательство, а во втором в бытовое «стой». Подобная трансформация происходит и со словом «пассажир», переместившимся из комфортабельного салона авиалайнера или белоснежного круизного теплохода в прочный корпус подводной лодки. В первом случае обращение «уважаемые пассажиры» вызывает положительные эмоции от предвкушения новых впечатлений, а во втором - уничижительный подтекст пренебрежительного отношения профессионалов к дилетантам, не несущим ходовую вахту в составе экипажей ПЛА.

К категории «пассажиров» в подплаве относят замполитов (в простонародье - «попов»), особистов (на жаргоне подводников - «гринписов») и всякого рода проверяющих, выходящих в море в качестве зловредного балласта. Явного вреда от них не так уж много, но и пользы - никакой. Правда, и сами «пассажиры» делятся на две категории: лентяев и активистов. Первые абсолютно ничего не знают, ни во что не вникают и, соответственно, не вмешиваются. Зато инициативные вторые (тоже ничего толком не знающие, поскольку нахватались отрывочных сведений «по верхам») - норовят всех поучать, все проверять и всех «прихватывать».

Характерный пример. В канун Олимпийских игр 80-го года на нашу лодку назначили Адама Антоновича - нового зама по политчасти, к которому сразу же намертво приклеились три (!) клички: «олимпийский мишка» (окрестили офицеры), Агдам Гондоныч (дали «погоняло» мичмана) и «танкист» (обозвали матросы).

Жирный, примитивный и нахальный бывший комсомольский работник с таким лихим грохотом захлопывал переборочные люки, что весь экипаж вздрагивал вместе с «пароходом». При этом комдив раз (командир дивизиона движения) меланхолично замечал: «Лодка без зама, что деревня без дурака», а стармех заходился в истерике (себе под нос): «Разъе...обьет же, сволочь, всю уплотнительную резину на переборках».

Замуля в своей кипучей деятельности продолжал набирать обороты. Во время швартовки буксира к борту подлодки жрец морали выполз на надстройку и стал мешать дежурному по кораблю своими бесценными указаниями:
- Вы смотрите, чтобы он нам там чего-нибудь не того, а то знаете, как оно бывает, когда бац, хрясь - и потом все пишут объяснительные...
-Адам Антонович, - прервал замовское словоизвержение кап-лей,- у нас все схвачено: осадка МРБ меньше на полметра, чем заглубление БКГР и вообще он подходит к миделю лагом и остается на траверзе, а не сдается на бакштов.
Крыть заму было нечем, придраться тоже не к чему, поскольку среди нагромождения непонятных ему слов - матерных, вроде бы, не было, поэтому он ограничился своей дежурной фразой:
- Вы мне тут, это самое, не умничайте, понимаешь!

Следующим пунктиком у ЗКПЧ (именно так обзывалась должность «политрабочего» на кармане куртки РБ - заместитель командира по политической части) было пристрастие заходить в рубки и на командные пункты, куда вход был ограничен. Зам зорко следил за тем, чтобы он был внесен в списки на допуск: в секретную часть, в штурманскую рубку, в гиропост, на пульт управления главной энергетической установкой (ПУ ГЭУ), в аппаратную выгородку (то есть на крышку реактора), в аккумуляторную яму (АЯ), а также во все мыслимые и немыслимые шхеры и закутки на корабле.

Помощник командира тихо стонал, в который уже раз переделывая оргприказы, чтобы «вбить» фамилию зама в список лиц, допущенных в АЯ:
- Адам Антонович! Вы что, будете замерять контрольные элементы?!!!
- Нет, я буду следить, чтобы там не курили!
Помоха, прослуживший на лодках 5 лет, даже представить себе не мог идиотов, отважившихся зажечь спичку в водородных парах гремучей смеси.

Последней каплей, переполнившей чашу народного терпения, была проверка замом пульта ГЭУ. Лодка шла в полигон боевой подготовки в надводном положении, когда по циркуляру была дана команда по кораблю: «Начать занятия по специальности». Командиры групп дистанционного управления (сокращенно - КГДУ, они же на лодочном сленге – кергуду, пультовики, операторы, управленцы и группмана) собрались на пульте, разложили на «пианино» технологичку и традиционно начали обсуждать животрепещущие проблемы «йодной ямы» финансов, «прометиевого провала» летнего отпуска и «коэффициента размножения на тепловых нейтронах» в «активной зоне» ДОФа (дома офицеров флота).

Неожиданно переборочная дверь распахнулась и, споткнувшись о комингс, на пульт вкатился «олимпийский мишка».
- Шестой! Уровни в теплых ящиках! - мгновенно среагировал на появление инородного тела КГДУ-1, запросив по «Каштану» турбинный отсек.
- Вы, это самое, мне тут не умничайте, а, значит, как положено... доложите, - обозначил зам свое социальное положение «вышестоящей шерсти».
- В работе оба аппарата на мощности по 40 процентов; ГТЗА: правый борт - на винт, левый в ТГ-режиме; ИВС на питательную; ПЭХМ в РВО на свои кольца кондиции; запасы полные кроме ПВ; в теплых ящиках по полторы тонны, сопротивление изоляции в норме; системы и механизмы по-штатному - скороговоркой оттарабанил первый управленец, не повернув головы.
- Что вы мне, понимаешь, мозги пудрите ящиками всякими. Я вас...у меня в конспекте... И вставать надо, когда начальнику докладываешь, - обозлился зам.
- Теплый ящик - это конструктивный элемент ГТЗА и для того, чтобы понять его назначение - 5 лет учиться надо. А вставать с кресла при работающем реакторе оператору категорически запрещено. Даже при прибытии на пульт Министра обороны СССР, - четко артикулируя каждое слово, отчеканил управленец. Напряженную атмосферу разрядил КГДУ-5, показывая на глубиномер:
-Совсем охренели в центральном - погружаются без команды. А может и верхний рубочный люк не задраен?
- Тонем что ли, мужики? - поинтересовался киповец, выползая из-за «пианино».
Все уставились на циферблат глубиномера, черная стрелка которого, миновав отметку «20 метров», неторопливо продолжала раскручиваться вправо.
- У нас до топа перископа 17 метров, - меланхолично заметил КГДУ-2.
- Рубка уже гарантированно под водой, - подхватил КГДУ-1 и запросил по «Каштану» центральный пост, - Центральный - пульт! Центральный! Ответьте пульту!
Динамик отозвался монотонным фоновым гулом.
- Похоже, нам абзац, - грустно констатировал КГДУ-5. - ГКП накрылся.
Зам посерел, напрягся, но по инерции еще оставался начальником:
- Что такое? Немедленно прекратить! Свяжите меня с центральным постом!
- Центральный на вызов не отвечает, - трагическим голосом доложил КГДУ-1.
Замполит с выпученными от ужаса глазами взмолился:
- Товарищи управленцы! Сделайте что-нибудь! Вы же инженеры! Как же так?! Тонуть? Без команды? ... Вот, значит, уже 40 на сссс-пидометре!
Первый управленец включил на «Каштане» циркулярный вызов всех отсеков ПЛ и передал гарнитуру заму:
- Попробуйте связаться, может, кто и услышит.
- Центральный! Замполит говорит! Немедленно всплывайте, я вам говорю! Что такое? Без команды! Мы тонем! У нас тут 40 метров уже! - с надрывам заголосил замполит.
Народ в отсеках недоуменно переглянулся, а потом зашелся в хохоте: завывающем, всхлипывающем, со спазмами в диафрагме:
- Танкист ... перегрелся на пульте ... и утонул ... в надводном положении ... один.... без команды!
А киповец, закрывая манометровый клапан продувания воздухом глубиномера пульта, глубокомысленно изрек: «Матчасть изучать надо. Пасссажир!»
_________________
Больше о друзьях, чем о себе.

[Давидовский Александр.]

В качестве иллюстрации к рассказам Михаила Тужикова о боевых морских животных
предлагаю док.фильм "Галина Шурепова - "Человек-амфибия".
Фильм о первой в мире женщине-тренере боевых дельфинов Галине Шуреповой, дублировавшей Анастасию Вертинскую в фильме "Человек-амфибия", а также о ее воспитанниках - дельфинах, "служивших" в ВМФ СССР.
Лучший документальный фильм 17-го международного кинофестиваля "Золотой Витязь" 2008 года.
http://tvspas.ru/video/index.php?SECTION_ID=423
Для скачивания необходимо перейти по вышеуказанной ссылке.Затем в информации
за 20.07.2008 г. найти ссылку на интересующий нас фильм.Объем фильма 118 Мб.
_________________
"Нас мало, нас все меньше,
и самое страшное, что мы врозь..."

[Сергей Акиндинов]

- а это Мишка Тужиков уже после ДМБ.


(фото из семейного архива Тужиковых)
_________________
Больше о друзьях, чем о себе.