СВВМИУ.ru

[Беломорский В.О.]

Сегодня годовщина. 37 лет прошло.
_________________

[Чуклин Ал-др Алексеевич]

Сегодня уже 38 лет прошло... Вечная память... До сих пор болит душа! Материальную часть учить надо было "мастерам военного дела"!

[Иван Лукашенко]

Материал от уважаемого мною автора , Владимира Ильича Боднарчука:
Узник реакторного отсека
3 октября 1986 года в газете «Правда» появилось сообщение ТАСС:
«Утром 3 октября 1986 года на советской атомной подводной лодке с баллистическими ракетами на борту в районе примерно1000 км северо-восточнее Бермудских островов в одном из отсеков произошел пожар.
Экипажем подводной лодки и подошедшими советскими кораблями производится ликвидация последствий пожара. На борту подводной лодки есть пострадавшие.
Опасности несанкционированных действий оружия, ядерного взрыва и радиоактивного заражения окружающей среды нет»,
7 октября 1986 г. в «Правде» было опубликовано новое сообщение ТАСС:
«В течение 3-6 октября 1986 года экипажем нашей подводной лодки, на которой произошла авария, и личным составом подошедших советских кораблей велась борьба за обеспечение ее непотопляемости.
Несмотря на предпринятые усилия, подводную лодку спасти не удалось.
6 октября в 11 часов 03 минуты она затонула на большой глубине. Экипаж эвакуирован на подошедшие советские корабли. Потерь в личном составе, кроме тех, о которых сообщалось 4 октября, нет.
Обстоятельства, приведшие к гибели лодки, продолжают выясняться, но непосредственной причиной является быстрое проникновение воды извне. Реактор заглушен. По заключению специалистов, возможность ядерного взрыва и радиоактивного заражения среды исключаются».
Так советский народ «из первых уст» узнал о гибели ракетного подводного крейсера стратегического назначения – РПКСН К-219. Большого впечатления эти сообщения ТАСС на советский народ не произвели, так как вся страна в это время занималась ликвидацией последствий аварии на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС. Чернобыль – это центр Европы, а где эти Бермудские острова – кто их знает.
Сообщение в центральной прессе на следующий день после гибели нашей атомной подводной лодки – это было что-то новое для страны. Еще год назад о том, что 10 августа 1985 г. в Приморье на 30СРЗ в бухте Чажма на ПЛА К-431 при перезарядке активной зоны произошел взрыв реактора, в результате которого погибло 10 человек, активная зона реактора разрушилась, произошло радиоактивное заражение территории завода и прилегающей местности, сообщения ТАСС не было. Несмотря на провозглашенную гласность, Генсек КПСС М.С. Горбачев запретил делать сообщение в прессе об этой аварии, беспокоясь о том, чтобы наши недруги не обвинили СССР в продолжение ядерных испытаний.
Об аварии, произошедшей в бухте на ПЛА К-431, было известно лишь узкому кругу лиц. Но злой рок преследовал атомную энергетику Советского Союза – 26 апреля 1986 г. произошла авария на 4-м блоке Чернобыльской АЭС, также завершившаяся взрывом. Такую аварию уже невозможно было засекретить.
Авария на Чернобыльской АЭС для атомной энергетики явилось событием, которое отношение общественности к атомной энергетике разделило на два периода – до Чернобыля и после Чернобыля. Чернобыльская авария стала символом негатива, исходящего от ядерных реакторов. А так как в Военно-морском флоте на 240 атомных подводных лодках эксплуатировалось свыше 400 реакторов, то тема аварийности реакторов на ВМФ приобрела широкое распространение в СМИ.
Оживленное обсуждение в прессе аварийности советского ВМФ не могло пройти мимо внимания иностранцев. По авариям, произошедших в советском подводном флоте, «специализировался» бывший военно-морской атташе США в Москве Питер Хухтхаузен. Особое его внимание привлекли две аварии – на К-19 и К-219. Начал сбор материалов по этой теме, в итоге появилось две книги – «К-19. Оставляющая вдов», об аварии на К-19 и «Враждебные воды» о гибели К-219.
Книга о гибели К-219 была написана в 1997 году на английском языке и называлась «Враждебные воды». Авторы книги: бывший военно-морской атташе США в Москве П. Хухтхаузен, бывший командир РПКСН капитан 1 ранга Игорь Кириллович Курдин, и американский журналист Р.А. Уайт. В том же году в США на экраны вышел фильм «Враждебные воды», которого в нашем прокате не было, только «пиратские» копии. В 2000 году книга была переведена на русский язык и издана в России под названием «Гибель атомного подводного крейсера К-219» , издательство ООО «Попурри» Минск.
Книга была основательно подготовлена к реализации. Снабжена «охранной грамотой», предупреждающей о преследовании в судебном порядке тех, кто вздумает воспользоваться книгой в корыстных целях. Представлена и реклама книги. В аннотации к русскому изданию написано:
«Осенью 1986 года у восточных берегов Америки потерпела аварию советская атомная подводная лодка К-219. Мгновения отделяли её атомный реактор от расплавления. При взрыве реакторов последствия радиоактивного заражения затмили бы Чернобыльскую катастрофу. В хронологической последовательности в книге описаны события, происходившие на советской и американской подводных лодках, в кабинетах Кремля, Пентагона и Вашингтона.
Для широкого круга читателей».
Но и это еще не все. Рекламный плакат о книге помещен прямо на обложку, чтобы у потенциального читателя не было сомнений в необходимости приобретения этой книги:
«Это захватывающая, правдивая история о советских моряках, ведущих отчаянное сражение за жизнь своей лодки, наполненной огнем, дымом, ядовитыми газами и радиоактивностью. Жители США были потрясены мужеством подводников, а матроса Сергея Преминина, ценой своей жизни заглушившего ядерный реактор, назвали «человеком, который спас Америку».
Создателям этой рекламы хотелось бы напомнить, что качество рекламы тоже охраняется законом, и обман потребителей преследуется в судебном порядке. Возможно, жители США и поверили, что матрос Преминин спас Америку от Чернобыльской катастрофы в Атлантическом океане, которая исходила от ядерного реактора подводной лодки, но это противоречит законам ядерной физики, на которых основана атомная энергетика. А как же тогда оценивать сообщение ТАСС, сделанное на основании заключения специалистов, что «возможность ядерного взрыва и радиоактивного заражения среды исключается»? Атомная энергетика – это не ливерная колбаса, качество которой может оценить даже кошка. Атомная энергетика – это стратегическая промышленность, являющаяся основой обороноспособности страны и от своих граждан, кем бы они ни были по своему социальному статусу, требует уважительного отношения.
Я уже давно не принадлежу к «широкому кругу читателей», на том основании, что в описываемых авариях подводных лодок меня интересуют узкие вопросы. На такой дешевый прием издателей по привлечению внимания к книге читателей из числа водителей такси, укладчиков асфальта, управдомов, дворников и прочей читающей части населения, составляющую «широкий круг читателей», как и пугающее заявление о том, что «взрывы реакторов затмили бы Чернобыльскую катастрофу», я уже не покупаюсь. И в меру своих возможностей, используя приобретенные знания и накопленный опыт, стараюсь развеять страх «широкого круга читателей» перед «мировой катастрофой», исходящей от ядерных реакторов советских атомных подводных лодок, терпящих аварию у берегов северной Америки, вблизи скалистых берегов Скандинавии или живописных берегов Пиренейского полуострова, насаждаемый авторами военно-морских «бестселлеров», не несущих ни моральной ответственности перед «широким кругом читателей», ни другой ответственности перед своим государством за распространение лжи, порочащей это самое государство.
Я бы пропустил книгу иностранных авторов, рассказывающих о гибели советской атомной подводной лодки, мимо своего внимания к ней, если бы среди авторов не значилось имя И.К. Курдина. «Советскую» часть книги, именно о том, как погибла К-219, написана им, бывшим командиром РПКСН К-84 и К-407 пр. 667БДРМ (в то время эти лодки еще не носили именных названий «Екатеринбург» и «Новомосковск»). Ему ли не знать всех тонкостей подводной службы! Поэтому эту часть книги я не просто прочитал – я её разобрал по предложениям, особенно описание ситуации, возникшей в реакторном отсеке. Я бы не стал вслух высказывать свое мнение в отношении того что написано бывшим командиром атомной подводной лодки, если бы не одна фраза:
«Для Сергея Преминина последним пристанищем стал реакторный отсек атомохода. Это самый прочный гроб, который можно себе представить. Он навсегда остался на поле боя, заслонив собой весь мир от ядерной катастрофы».
Не ожидал такой сентиментальности от бывшего командира атомохода! Вот что делает с нашим человеком тлетворное влияние Запада! Оказывается, оставшиеся 15 баллистических ракет с ядерными боеголовками в аварийных ракетных отсеках не представляли существенной угрозы для окружающего мира. Ядерная катастрофа мирового масштаба исходила от ядерного реактора, который, вообще-то, был заглушен.
Рассказ о том, какую ядерную катастрофу предотвратил матрос Преминин, я оставляю за собой, о чем будет сказано дальше. Сначала из того, что написано И.К. Курдиным, выясним, кем и как реакторный отсек был приготовлен в виде гроба для матроса Сергея Преминина.
И так, что же произошло осенью 1986 года у восточных берегов северной Америки? Ракетный подводный крейсер стратегического назначения К-219 проекта 667АУ, входящий в состав Северного флота, нес боевое патрулирование в Атлантическом океане в 480 милях к северо-востоку от Бермудских островов. 3 октября 1986 года в 5 часов 38 минут по московскому времени, при маневре корабля по глубине, произошел взрыв в ракетной шахте № 6 четвертого, реакторного отсека. Лодка всплыла в надводное положение. В результате взрыва самой большой опасностью для личного состава и для корабля были пары окислителя ракетного топлива. В результате взрыва лодка четвертым отсеком по обитаемости была разделена на две части. Вскоре парами окислителя были загазованы пятый, шестой и седьмой отсеки. В кормовой части обитаемыми остались восьмой, девятый и десятый отсеки, в которых и сосредоточился личный состав, приписанный к покинутым отсекам.
О том, как велась борьба с аварией, вызванной взрывом ракеты, мы не будем касаться, не наша тема. Наша тема – ядерные реакторы, как носители «мировой ядерной катастрофы». Непосредственно перед аварией в действии находился реактор правого борта на мощности 30%. Сразу после всплытия был введен в действие реактор левого борта и выведен на мощность 50%.
В 18.50 3 октября сработала аварийная защита реактора правого борта из-за потери трехфазного тока 380 в 50 Гц. В этом случае стержни аварийной защиты под действием пружин были сброшены в активную зону реактора, и цепная ядерная реакция деления была прекращена – реактор переведен в подкритическое состояние, то есть реактор был заглушен – цепная ядерная реакция деления в нем прекратилась. Но компенсирующие решетки и стержни автоматического регулирования, исполнительные механизмы которых лишились электропитания, остались в промежуточном положении активной зоны, там, где их застал аварийный сигнал. Вообще-то, для такого случая предусмотрена подача резервного электропитания от другого борта, на котором реактор был в действии.
По-видимому, в данном случае потеря электропитания произошла из-за повреждения кабельной трассы. В этом случае для надежного глушения реактора необходимо опустить компенсирующие решетки на нижние концевые индукционные выключатели с помощью ручного привода КР, как это предусмотрено конструкцией исполнительного механизма. Вот такую проблему и нужно было решить обитателям кормовых отсеков.
В этом месте «для широких кругов читателей» необходимо дать пояснение, в чем суть возникшей проблемы – ведь реактор заглушен, ядерная реакция деления в реакторе прекратилась. Ее заглушили стержни аварийной защиты. Проблема в том, что при работе реактора на мощности происходит его отравление осколками деления ядер урана-235, которые представляют собой различные химические элементы. Процесс этот называется отравлением потому, что эти осколки поглощают нейтроны, в результате чего мощность реактора снижается.
Одним из таких осколков является изотоп йода-135. Этот нестабильный изотоп с периодом полураспада в 6,7 часов, путём испускания электрона превращается в ксенон-135 . И вот тут возникает проблема. Ксенон-135 является материалом, который очень хорошо поглощает нейтроны, и при его накоплении в реакторе число бесполезно поглощенных нейтронов увеличивается, что существенно влияет на мощность реактора. Чтобы поддерживать мощность на заданном уровне, приходится увеличивать поток нейтронов, то есть, поднимать КР.
При работе реактора на постоянной мощности, нарабатывающийся ксенон постоянно расстреливается нейтронами. При останове реактора, когда реактор уже поработал и наработал много йода и ксенона, происходит отравление реактора. При снижении нейтронного потока ксенон выгорает хуже и его становится больше. А так как йода было запасено с избытком, то и ксенона, получающегося из него, со временем станет еще больше. Ксенон распадается сам с периодом полураспада в 9,2 часа. Этот процесс называется разотравлением, во время которого высвобождается реактивность. Через какое-то время, когда произойдет разотравление и расхолаживание реактора, то высвободится положительная реактивность. Если КР не будет находиться на нижних концевых выключателях, то могут создаться такие условия, что высвободившаяся положительная реактивность превысит отрицательную реактивность стержней аварийной защиты и произойдет выход реактора на мощность. Чтобы этого не произошло, компенсирующие решетки опускают с помощью ручного привода.
К ручному приводу управления КР не всех допускают и не каждому показывают, где этот привод находится. Во всяком случае, так было заведено в мое время. Занимаются этим делом только офицеры дивизиона движения – КГДУ и специалисты КИПиА. Сложность заключается в переводе на ручное управление.
Для того чтобы стало понятно, что представляет собой операция по опусканию КР вручную, приведу краткую выдержку из инструкции по ручному опусканию КР:
«Перевод на ручное управление КР осуществляется следующим образом. Отворачивается гайка в заглушке ручного привода вместе с клапаном. При этом клапан специальным ключом удерживается от проворачивания. После того как гайка сделала половину оборота, на трех следующих оборотах гайки производится легкое покачивание клапана за его шестигранник ключом, что обеспечивает вхождение внутренних шлицев вала ручного привода в шлицы на хвостовике выходного вала.
Вал ручного привода после отворачивания гайки в заглушке выталкивается из редуктора внутренним давлением 1-го контура. Если давления окажется недостаточным , необходимо в хвостовик вала ввернуть болт и, вращая гайку М12, вытягивать вал до упора, производя при этом легкое покачивание вала ключом. Вытянув вал, необходимо вывернуть болт.
На шестигранник вала ручного привода надевается специальный ключ, который закрепляется в резьбе корпуса заглушки на месте вывернутой гайки. Опускание КР производится вращением рукоятки ключа против часовой стрелки, а подъем – вращением рукоятки ключа по часовой стрелке. Одному обороту рукоятки ручного привода соответствует перемещение КР на 4,28 мм.
Перевод привода компенсирующей решетки на ручное управление является потенциально опасной работой, чему есть пример. 26 января 1998 года на ПЛА Б-527 (проект 671РТМ) при выводе ГЭУ из действия ПКР № 1 не дошла до нижнего концевого выключателя – НКВ. Было решено посадить решетку на место вручную. Эту операцию возглавил командир дивизиона движения капитан 3 ранга Соловьев Сергей Иванович.
_________________
Нет ничего невозможного для человека, которому не надо это делать самому...

[Иван Лукашенко]

При переводе привода ПКР на ручное управление при отворачивании заглушки, произошел выброс теплоносителя 1-го контура. Пять человек получили ингаляционное отравление. Аварийная партия ликвидировала течь. Через шесть часов в госпитале от «сердечно-сосудистой недостаточности и остановки кровообращения» скончался капитан 3 ранга Соловьев.
В ситуации на К-219 такую операцию нужно было выполнить четыре раза, по числу периферийных компенсирующих решеток, которыми обладает реактор ВМ-4-1. Вообще-то компенсирующих решеток имеется пять: четыре ПКР и одна центральная – ЦКР. ЦКР используется в пределах определенной энерговыработки и на тот момент находилась в нижнем положении.
Как сказано в книге, на опускание решеток были определены командир реакторного отсека старший лейтенант Беликов Николай Николаевич и машинист спецтрюмный матрос Преминин Сергей Анатольевич. Об этом в книге сказано так:
«У носовой переборки восьмого отсека стояли два человека, одетые в одинаковые черные прорезиненные костюмы, в масках изолирующих противогазов…
Старший мичман Василий Ежов отдраил переборку и две неуклюжие фигуры скрылись в реакторном отсеке»
Получается, что реакторный отсек был загазован парами окислителя, и посещение его допускалось только в КЗИ – костюм защитный изолирующий и в средствах защиты органов дыхания – изолирующий противогаз ИП-46. Соответственно этому требованию Беликов и Преминин экипировались. На подводных лодках отработан целый ритуал перехода из загазованного отсека в чистый и наоборот, чтобы за время перехода не загазовать чистый отсек. Для этого в чистом отсеке создается давление несколько выше, чем в загазованном. В данном случае, не предпринимая никаких предосторожностей, просто отдраили переборку и Беликов с Премининым вошли в реакторный отсек. Тогда зачем одевать КЗИ, если реакторный отсек своим газовым составом не представлял угрозы чистому восьмому отсеку? А находиться в реакторном отсеке в КЗИ, в котором температура поднялась выше 50 градусов – большое испытание для людей. Так что есть сомнение по вопросу экипировки.
В 19.15 Беликов и Преминин зашли в реакторный отсек. Так сказано в книге. Правда, на телевизионной передаче «Как это было», состоявшейся 14.02.1998 года, присутствующий на ней Беликов заявил, что первый раз он один заходил в реакторный отсек и опустил одну ПКР. Присутствующий на этой передаче автор книги Игорь Курдин не возразил Беликову, понимая, что Беликову лучше знать, как было.
Второй заход Беликов совершил вместе с матросом Премининым в 19.50. Попутно Беликову было дано задание центрального поста – произвести разведку шестого отсека. Опустили вторую решетку. Беликов перевел на ручное управление третью ПКР, Преминин начал вращать рукоятку, а сам Беликов прошел в нос к переборке с шестым отсеком. Отдраил переборку, а ему навстречу черный дым – решил, что в шестом пожар. Доложил на ГКП, и вернулся в аппаратную выгородку. Преминину было плохо, но третью решетку сумел опустить. Беликов перевел четвертую ПКР на ручное управление, но понял, что сил на её опускание у него не хватит. С трудом выбрались в восьмой отсек и тут силы оставили Беликова и он отключился.
Осталось опустить последнею ПКР, находившуюся в промежуточном положении и подготовленную к опусканию вручную. В кормовых отсеках находилось 54 человека. У меня нет сведений по составу людей, находящихся в кормовой части лодки. Старшим начальником оказался капитан 3 ранга В.Н. Пшеничный, старший уполномоченный особого отдела КГБ СССР, как старший по званию. Не будучи членом экипажа, он не имел реальной власти в вопросах эксплуатации оборудования корабля. Вероятней всего из механических сил были командиры энергетических отсеков: 6-го – старший лейтенант С.Г. Скрябин, командир ЭТГ; 7-го – старший лейтенант Н.Н. Беликов, оператор ГЭУ; 8-го – старший лейтенант А.К. Коноплев, оператор ГЭУ; 9-го – капитан-лейтенант В.А. Осипов, командир КТГ; 10-го – лейтенант А.И. Пасечник, оператор ГЭУ. И была команда машинистов спецтрюмных со старшиной команды.
Беликов был уже выведен из строя – лежал пластом, Преминин едва держался на ногах. Толпа безмолвствовала, никто не рвался защитить мир от «вселенской катастрофы» - пойти в реакторный отсек и опустить четвертую ПКР. Пшеничный не обладал такими правами, чтобы самостоятельно назначить кого-нибудь из офицеров дивизиона движения для выполнения задания механика. Вот тут бы механику вмешаться и решить вопрос по справедливости, в соответствии с тем, как выразился И. Курдин – «кто на что учился». А Пшеничный мог бы и напомнить центральному посту о состоянии матроса Преминина. Преминин же не смог вовремя «прикинуться шлангом», чтобы увильнуть от посещения реакторного отсека. Понял, что здесь, в восьмом отсеке, на нем «сошелся клином белый свет» и только ему придется до конца выполнять свой воинский долг в соответствии с корабельными расписаниями. И он безропотно согласился сходить в реакторный отсек один. Так началась трагедия реакторного отсека.
Мы привычно напоминаем к месту и не очень, о том, что статьи уставов, пункты в инструкциях, написаны кровью. Один из таких пунктов гласит, что вход в аварийный отсек в средствах изоляции разрешается только в составе двух человек, один из которых является страхующим. Об этом прекрасно знали те, кто провожал Сергея в реакторный отсек. После случившейся трагедии объясняют, что был только один, последний в рабочем состоянии противогаз. Вполне возможно, что так оно и было. Но если уж ступили на путь нарушения правил из-за таких стесненных обстоятельств, то можно было при этом проявить элементарную человечность и вместо одного ослабленного матроса Преминина направить в реакторный отсек здорового офицера из состава операторов ГЭУ, чтобы тот тоже показал «на что он учился». Так сказать, поступить в соответствии с народной поговоркой и, применительно к «местным условиям», «двух битых заменить одним не битым». К тому же, не было большой необходимости с такой поспешностью, любой ценой, заниматься опусканием последней решетки.
Как следует из записи в журнале: «В 20.45 для опускания ПКР № 4 в седьмой отсек введен матрос Преминин». В это же время к К-219 подошло судно ММФ «Федор Бредихин». За ним еще два – «Красногвардейск» и «Бакарица». В 21.30 центральный пост дал команду приготовить к эвакуации девять особо пострадавших подводников и передаче тел трех погибших на «Красногвардейск». Во время эвакуации можно было бы передать в корму достаточное количество защитных средств, и решетка была бы опущена, и матрос Преминин остался бы жив. Он остался бы живым в любом случае, если бы обитатели центрального поста, пульта ГЭУ, своевременно, в трудную минуту для матроса Преминина, вспомнили бы об одном пункте из РБЖ ПЛ, который тоже написан кровью подводников.
Что же произошло с Премининым в реакторном отсеке? Работа на реакторе была не затруднительной – Беликов успел сделать перевод на ручное управление. Преминину осталось только крутить рукоятку, на что уже пошли последние силы.
Пока Преминин крутил рукоятку, центральный пост, не дожидаясь окончания эпопеи с ПКР, решил провентилировать кормовые отсеки, создать более комфортные условия для обитателей кормы и подготовиться к отдраиванию входного люка 10-го отсека для передачи пострадавших. В этом случае избыточное давление в кормовых отсеках сравнялось с атмосферным, а в реакторном отсеке осталось повышенным.
Преминин закончил работу и пошел на выход. Дал условный сигнал на открытие дверей. А двери не открываются – давлением в реакторном отсеке их придавило. Такое на подводной лодке случается довольно часто, привычное дело. По какой причине это произошло? Возможно, в аварийных отсеках произошло раскрытие системы ВВД, в результате чего повысилось давление и в реакторном отсеке. При первоначальном посещении реакторного отсека Беликов открывал дверь между седьмым и шестым отсеком. Насколько надежно он загерметизировал переборку – неизвестно. Но известно, что во время последнего нахождения Преминина в реакторном отсеке начали вентилирование кормовых отсеков. Кормовые отсеки были соединены с атмосферой, в результате чего создалась разница между давлениями в реакторном и восьмом отсеками. И это в любом случае стало основной причиной невозможности открытия переборочной двери.
Когда центральный пост поинтересовался, где Преминин, восьмой отсек ответил, что невозможно открыть переборочную дверь, ее прижало давлением в седьмом отсеке.
Центральный пост предложил сравнять давления между отсеками по системе вакуумирования. Восьмой отсек ответил, что пробовали, но из седьмого отсека идет бурый дым – пары окислителя.
Я не знаком настолько с устройством лодки этого проекта, чтобы оценить связь системы вакуумирования необитаемых помещений реакторного отсека с нижним помещением восьмого отсека. У меня есть сведение, что вакуумирование нижнего помещения восьмого отсека задействовано на компрессор 10-го отсека.
Но я точно знаю, что на переборке между седьмым и восьмым отсеками имеется переборочный стакан для письменного общения обитателей отсеков, подобно тому как Дубровский общался с Марией Кирилловной через дупло. Стакан с двух сторон закрыт герметичными пробками на резьбе. Внутри стакана должны находиться лист чистой бумаги и заточенный с обеих сторон карандаш. Этот же стакан можно использовать для уравнивания давления между отсеками, даже в том случае если в одном из отсеков некому будет отвернуть пробку. Специальным ключом, который закреплен рядом на переборке, отворачивается пробка в своем отсеке, потом другим концом этого же ключа отворачивается пробка в смежном отсеке. И отсеки соединяются по атмосфере между собой. Но таким способом невозможно воспользоваться, если один из отсеков загазован.
В этом случае предусмотрено два способа, позволяющие открыть переборочную дверь между отсеками. Нужно или снять повышенное давление в аварийном отсеке, или повысить давление в смежном отсеке.
Способ снятия повышенного давления, конструктивно осуществим через корабельную систему вентиляции, которая соединяет между собой все отсеки. Реакторный отсек в общекорабельную систему вентиляции не включен, так как его атмосфера может оказаться с радиоактивным душком. Поэтому он оборудован своей автономной системой, которой пользуются в исключительных случаях. Центральный пост решил, что наступил именно такой исключительный случай и предложил Преминину им воспользоваться, то есть открыть первый и второй запоры на системе вентиляции реакторного отсека.
Так как эта система используется в исключительных случаях, то её захлопки, имеющие гидравлический и ручной приводы, во избежание случайного открытия всегда стоят на стопорах. Вот эти стопора Преминину необходимо было извлечь из гнезд, чтобы ввести в действие привод захлопок.
Центральный пост, предложивший такой способ снятия давления с реакторного отсека, забыл, что еще в 19.50 пропало давление в системе гидравлики. Это означало, что первый и второй запоры на системе вентиляции реакторного отсека гидравликой ни дистанционно с пульта «Вольфрам», ни с местного поста открыть невозможно. Открыть можно только вручную с применением специального ключа-трещетки, для чего требуется приложить достаточно усилий. Большой сложности эта операция для здорового человека не представляла. У Преминина же не хватило сил даже на то, чтобы выдернуть стопор. Так что воспользоваться этим способом он был не в состоянии.
И тогда центральный пост предложил отжать дверь раздвижным упором из восьмого отсека. Дальнейшие действия центрального поста и восьмого отсека никак не укладываются в понятие здравого смысла. Несколько минут назад обитатели восьмого отсека по бурому дыму, повалившему из какого-то трубопровода, убедились, что седьмой отсек загазован парами окислителя и в интересах собственной безопасности клапан на трубопроводе закрыли. О чем и доложили центральному посту. И тут же по рекомендации центрального поста устанавливают раздвижной упор, чтобы насильно открыть дверь и, так сказать, полной грудью вдохнуть «глоток свободы» в виде бурого дыма из паров окислителя. Сколько бы еще трупов подводников добавилось, пожертвовавших своими жизнями ради счастливой жизни американцев?
Вот как этот эпизод описан в книге:
«Все, кто был у переборки, судорожно крутили раздвижной упор, наваливались своими телами, издавая хриплый вой, извергая проклятия, но ничего не могли сделать! Люк заклинило!
Это неправда, круглая переборочная дверь, которую именуют люком, по своей конструкции не может заклиниться. Площадь переборочной двери равна 0,5 м2 или 5 000 см2. При разности давлений между седьмым и восьмым отсеками только в 0,5 кг/см2 на дверь будет давить сила в 2 500 кг или 2,5 тонны. Раздвижной упор может создать усилие в 3 тонны. Но для того, чтобы воспользоваться услугами раздвижного упора, нужно иметь точку опоры, в которую упрется раздвижной упор. В районе подхода к двери в пределах 1,5 м нет металлических конструкций, в которые можно было бы упереть раздвижной упор.
У меня нет каких-то дополнительных сведений по аварии К-219, кроме того, что написано в книге Курдиным. Это написал опытный подводник, капитан 1 ранга, бывший командир атомного подводного крейсера стратегического назначения. Ему ли не знать, что нужно сделать перед тем, как зайти в загазованный отсек с повышенным давлением! Самый безопасный и универсальный способ – выровнять давления между отсеками с помощью надува отсека с пониженным давлением. Этот способ применяется не только для открытия переборочных дверей, но и для безопасного перехода подводников из загазованного отсека отравляющими продуктами горения или парами окислителя, как это делалось на К-219 в первые часы после взрыва в шахте. Для выполнения этого способа предусмотрена система подачи воздуха в отсек.
Несомненно, перед тем как взяться за написание своей части книги о гибели К-219, Игорь Кириллович имел беседы со многими членами экипажа К-219. Вполне возможно, что они ему рассказали что-то такое, которое из-за этических соображений классифицируется как «не для печати». Возможно, поэтому и была придумана такая сцена «взламывания» переборочной двери раздвижным упором, чтобы вызволить матроса. И она вполне устраивает «широкий круг читателей», которые согласны с тем, что гибель матроса Преминина связана с непреодолимостью создавшихся обстоятельств – люк заклинило! Но в «широком круге» всегда имеется лица, ограниченные «узким кругом», которые могут не к месту задать глупый вопрос. Я и есть такое лицо, ограниченное «Руководством по борьбе за живучесть ПЛ» и хотел бы задать наивный вопрос: почему центральный пост не воспользовался способом надува восьмого отсека, чтобы открыть двери на переборке с седьмым отсеком? Ведь в принципе ничто не мешало прекратить вентилирование кормовых отсеков, дать команду загерметизировать восьмой отсек и разрешить дать воздух высокого давления в отсек. Пару раз «пшикнуть», открыть дверь в седьмой отсек, извлечь из него матроса Преминина, если он сам уже не в состоянии самостоятельно передвигаться, захлопнуть дверь, открыть запоры на системе вентиляции восьмого отсека, чтобы сравнять давление с атмосферным. И дальше продолжить вентиляцию кормовых отсеков, по-отечески наслаждаясь чувством удовлетворения от выполненного долга перед родителями матроса Сергея Преминина. Вместо этого Преминину, теряющему сознание в седьмом отсеке, начали рассказывать по «Каштану» какой он молодец, и как будет ему хорошо в восьмом отсеке, который начали уже вентилировать.
_________________
Нет ничего невозможного для человека, которому не надо это делать самому...

[Иван Лукашенко]

А в ответ:
«В динамике «Каштана» послышались звуки, похожие на приглушенные рыдания. Похоже, он хотел что-то сказать, но… Я был последним, кто говорил и слышал Сергея. Не дай вам Бог быть на моем месте!» - поделился капитан 3 ранга Г.Я. Капитульский.
Согласен с капитаном 3 ранга Капитульским, что не дай Бог оказаться на месте тех, которые умертвили в реакторном отсеке матроса Преминина. А только так можно классифицировать действия центрального поста по разрешению создавшейся ситуации в реакторном отсеке. Я еще раз подчеркиваю, что такой вывод я сделал из того, что написано в книге «для широкого круга читателей»
Я прекрасно понимаю, в каком стрессовом состоянии находились командир К-219 капитан 2 ранга И.А. Британов и командир БЧ-5 капитан 2 ранга И.П. Красильников. Такой аварии как взрыв ракеты в шахте в Военно-морском флоте не было и никакими документами даже не предполагалось. Все с чем они столкнулись в результате произошедшей аварии, было впервые и никакие консультации из Москвы не могли им помочь. Неудивительно, что были допущены ошибки в решениях, которые привели к фатальному исходу. Но для того чтобы открыть переборочную дверь для спасения матроса не требовалась консультация Москвы. То, что такая авария обошлась всего тремя жертвами – это заслуга командира лодки и командира БЧ-5. Но сосредоточившись на обеспечении сохранности личного состава, находящегося в корме, в жертву был принесен матрос Преминин. Только так можно оценить ситуацию, возникшую в реакторном отсеке.
Через 35 лет после гибели лодки в интервью журналисту А. Караваеву 30 октября 2021 г. на вопрос: «Открыть переборочную дверь, за которой находился Преминин, шансов не было?» И. Британов ответил:
«Не было. Когда там поднялось давление, то дверь прижало, и открыть её было невозможно. Пытались и раздвижным упором, который усилием в 3 тонны давит. На лодке есть система снятия давления с коридоров, правого и левого бортов. В море она закрыта напрочь, на чеку, и на чеке еще висит замок. Чтобы никто случайно не нажал и не открыл, потому что это забортное отверстие, откуда вода польется. Я дал команду стравить по этой системе давление. И там он не смог вытащить эту чеку. То есть сам замок, который преграждал к ней доступ, сломали, но как-то закусило ее так, что он не смог ее вытащить. Поэтому так и не смогли снять давление». И добавил: «А пошли бы двое, там бы двое и остались».
Поэтому вопрос, почему не воспользовались надувом восьмого отсека для спасения матроса Преминина в седьмом отсеке, так и остается открытым.
Матрос Сергей Преминин не был на флоте единственной жертвой повышенного давления в отсеке. 8 апреля 1970 года на ПЛА К-8 в седьмом отсеке возник пожар, который не удалось ликвидировать. С разрешения центрального поста личный состав седьмого отсека перешел в восьмой, который является отсеком-убежищем и в нем имеется выходной люк. Так как восьмой отсек спальный, то в нем из-за пожара остались люди из носовых отсеков. Продукты горения из седьмого отсека начали просачиваться в восьмой.
Не у всех были средства защиты органов дыхания. Когда стало трудно дышать, кто-то из тех, у кого не было дыхательных аппаратов, «подбросил» свежего воздуха в отсек из системы ВВД. Это была роковая ошибка. Когда дали приказание выходить наверх, входной люк невозможно было открыть из-за повышенного давления в отсеке. Пытались открыть люк с верхней палубы. На крышке люка имеется клапан для снятия давления с отсека, но производительность его невелика. Только через два часа удалось открыть люк восьмого отсека. Самостоятельно смогли выбраться только четыре человека в дыхательных аппаратах. Спасатели кинулись в отсек. В отсеке был дым и сплошная тьма. Отовсюду слышались стоны и хрипы. Вынесли 16 человек, которые уже находились в состоянии клинической смерти. Спасти их уже не смогли.
21 августа 1980 года на ПЛА К-122 проекта 659Т Тихоокеанского флота, находящейся на боевой службе, в седьмом электротехническом отсеке возник пожар. Ликвидировать пожар не смогли, личный состав перешел в восьмой отсек, в котором создалась такая же обстановка как и в восьмом отсеке десять лет назад на К-8. Только на К-122 повышение давления в отсеке произошло по причине раскрытия системы ВВД. Естественно, люк восьмого отсека для выхода на верхнюю палубу открыть не удалось. Снять давление с восьмого отсека решили через девятый отсек. Для этого выгрузили из торпедного аппарата самоходный имитатор МГ-44, создали дифферент на нос так, чтобы кормовые аппараты выглянули из воды. Сняли блокировку крышек торпедного аппарата, открыли крышки и сняли давление с восьмого и девятого отсеков. Ничего удивительного в таком приеме нет, так как на этом проекте загрузка торпед в кормовые торпедные аппараты производится таким способом. На надстройку вышли живыми 16 человек, вынесли еще двух без сознания и 9 погибших.
Но на этом приключения не окончились. Вдобавок к продолжавшемуся пожару в восьмом отсеке произошел пожар еще и в третьем отсеке. Пожар в восьмом отсеке начался с турбогенератора ГПМ-21. Исчезло питание в основной силовой сети, сработала аварийная защита реактора, но компенсирующие решетки остались в промежуточном положении. Доступ в реакторный отсек для того, чтобы вручную опустить компенсирующие решетки, был перекрыт и с носа, и с кормы. В этой ситуации командир БЧ-5 капитан 2 ранга Шлыков Юрий Алексеевич принимает решение добраться до реакторов через съемный люк в прочном корпусе над реакторным отсеком. Открутили кучу гаек, подняли крышку весом в пару сотен килограммов и спустились в реакторный отсек. Там в полной темноте опустили компенсирующие решетки на обоих реакторах. Благо на этих реакторах всего по одной решетке.
Можно было в этом месте с удовлетворением отметить, что вблизи американской военно-морской базы на японском острове Окинава советские моряки грудью закрыли атомную амбразуру ядерных реакторов, предотвратив тем самым третью мировую войну. Но обстановка изменилась и миролюбивое настроение улетучилось.
На горизонте замаячил американский десантный вертолетоносец типа «Иводзима», заинтересовавшийся всплывшей советской атомной подводной лодкой. На К-122 исполнили сигнал «Угроза ПДСС». Вооружились пистолетами, на мостик вынесли гранаты. Но существовала угроза захвата корабля. А советские просто так не сдаются. Приготовили лодку к взрыву, для чего решили подорвать торпедный боезапас. Можно было бы воспользоваться старинным методом времен Ушакова и Нахимова, когда матрос-смертник заходил с факелом в крюйт-камеру. На К-122 торпедисты не хотели умирать и решили подрыв торпедного боезапаса осуществить дистанционным способом.
На лодке были электродетонаторы для уничтожения аппаратуры засекреченной связи. По диаметру они совпадали с торпедными капсюлями-детонаторами. Те же, в свою очередь, вставлялись в запальные стаканы, которыми снаряжались боевые зарядные отделения торпед. К электродетонаторам подключается достаточно длинный провод, достающий до ограждения рубки. В качестве подрывной машинки решили использовать мегометр. В случае приказа, подрыв можно было выполнить дистанционно, тайно надеясь, что взрывная волна сбросит с надстройки. Как поведут себя в случае подрыва боезапаса две торпеды с ЯБП, находящиеся в отсеке, никто точно не знает. На советских подводных лодках таких опытов с подрывом торпед с ЯБП не проводили. Взрывы торпед были, но без присутствия торпед с ЯБП.
К счастью для американцев, все обошлось. К лодке подошло наше учебное судно «Меридиан» с курсантами мореходного училища имени Невельского. Угроза захвата лодки отпала.
Вот такой изобретательный народ был на первом поколении атомоходов! А командир стратега пытается нас разжалобить, что не смогли открыть дверь, чтобы спасти матроса. Действие Британова можно было бы оправдать, если бы подача воздуха в восьмой отсек для спасения матроса Преминина несла угрозу жизни обитателям кормовых отсеков, которых там было 54 человека. Но технические средства лодки позволяли безопасно и для лодки, и для обитателей кормовых отсеков открыть люк в седьмой отсек и извлечь матроса Преминина. Возможно, к этому времени матрос был бы уже мертв. И только тогда в вахтенном журнале РПК СН К-219 можно было сделать роковую запись:
«21.15. В седьмом отсеке при выполнении боевого задания погиб матрос Преминин Сергей Анатольевич. 21 год. Уроженец Вологодской области. Призван Великоустюгским РВК. Русский, Член ВЛКСМ».
Вот таким образом командование лодки подготовило для матроса Преминина гроб в виде реакторного отсека. И, похоже, положили его туда еще живым. В 20.45 Преминин зашел в отсек, а в 21.15 центральный пост уже приготовил справку для ЗАГСа, не указав причину смерти. При выполнении боевого задания военный человек может быть убит, может получить увечья, несовместимые с жизнью, может утонуть. В данном случае, Преминин Сергей Анатольевич неумелыми, безграмотными действиями и распоряжениями командного состава лодки был обречен на страшную мучительную смерть, от удушья и теплого перегрева организма. У командования лодки были в распоряжении технические средства для того, чтобы извлечь из реакторного отсека матроса Преминина – живого или мертвого. Во всяком случае, такой вывод можно сделать из того, что написано в книге.
Преминин не в одиночестве остался в прочном корпусе, ставшем ему гробом. На покинутой лодке остались, вернее, были оставлены, а попросту брошены, погибшие:
- капитан 3 ранга Петрачков Александр Васильевич, командир ракетной боевой части (БЧ-2);
- матрос Харченко Игорь Кузьмич, турбинист дивизиона движения БЧ-5;
- матрос Смаглюк Николай Леонтьевич, электромеханик БЧ-2.
На допросе капитану 3 ранга В. Пшеничному, как старшему начальнику, обеспечивающему эвакуацию личного состава на «Красногвардейск», был задан вопрос:
«Почему не вынесли тела погибших?»
Ответ: «Они были в таком состоянии, что вытащить их через узкий аварийный люк не представлялось возможным. В первую очередь мы думали о живых. Надеюсь, мертвые нас простят». Да, конечно, мертвые сраму не имут, а для живых «стыд не дым, глаза не выест».
Одни неудачи преследовали экипаж К-219 – и ракетная шахта у них внезапно потекла, и дверь в седьмой отсек внезапно заклинило, и стопор закусило, и аварийно-спасательный люк оказался слишком узким…
По аварийно-спасательному люку десятого отсека хотелось бы уточнить. На подводных лодках входных «дверей» в прочном корпусе, шире этого люка, нет. Но как-то приспосабливаются. На затонувшей в 1983 году ПЛА К-429 проекта 670 мичман Василий Баев умудрялся шлюзовать в аварийно-спасательном люке по два подводника одновременно – жить хотели, поэтому помещались. А когда Главком ВМФ приказал доставить на поверхность тело погибшего в торпедном аппарате матроса Синюкова, приказание было выполнено. Два человека в ИДА-59 пробуксировали тело погибшего через торпедный аппарат и доставили на поверхность. А торпедный аппарат калибра 533 мм – это не аварийно-спасательный люк. Так что аварийно-спасательный люк не помеха, было бы желание.
Но возникает другой вопрос, очень даже циничный: как поступить с телами погибших подводников, извлеченных из отсеков подводной лодки? Их нужно куда-то так поместить, чтобы они своим присутствием не создавали неудобств живым. Такова специфика мертвецов. На современных судах и кораблях помещений для длительного хранения мертвецов нет.
Во время аварии на К-19 в 1972 году при пожаре погибло 28 человек, 26 погибло в отсеках, два человека – лейтенант Хрычиков и старшина 2 статьи Марач умерли в ограждении рубки, где и остались лежать в сторонке, чтобы не мешать живым. Так думалось живым. Через четверо суток живые на мостике уже не могли находиться в присутствии погибших. Такова физиология человека. Пришлось прибегнуть к старой морской традиции и похоронить их в море. По такой же причине был похоронен капитан 3 ранга Рубеко с К-8. Он единственный, чье тело было поднято спасателями, но хранить его было негде. Пришлось похоронить его с морскими почестями в Бискайском заливе. Также в Средиземном море были похоронены погибшие в 1967 году подводники на подводной лодке Б-31: старшина 1 статьи С. Уваров, старшина 1 статьи Г. Авакумов, старшина 2 статьи В. Скворцов, матрос Д. Минчий. В этом случае трудно понять решение наших военно-морских начальников: неужели для 5-й оперативной эскадры ЧФ доставка погибших подводников из Средиземного моря до ближайшей советской земли представляла такие непреодолимые трудности? А на подводных лодках умудрялись привести с боевой службы труп в провизионной камере.
Но я хочу поделиться очень деликатной темой, касающейся похороненных в море подводников. Всем нам известна песня «Раскинулось море широко». В ней поэтическим образом рассказано не только о тяжелой службы в БЧ-5, но и описан ритуал похорон умершего моряка в плавании. И сделан горький вывод:
Напрасно старушка ждет сына домой
Ей скажут, она зарыдает,
А волны бегут от винта за кормой,
Бегут, и вдали исчезают.
Когда я занимался восстановлением имен погибших подводников – севастопольцев, мне приходилось общаться с такими «старушками». Это были вдовы от двадцати двух лет и старше, были и мамы не совсем еще преклонного возраста. Все они были объединены одним горем – гибелью родного человека. Но самыми обездоленными оказались те, у кого этот родной человек остался на морском дне, и нет у него захоронения на земле. Поэтому и родилась идея в Севастополе, на Мемориальном Братском кладбище на Северной стороне установить памятный знак по увековечиванию памяти подводников, погибших в трагедиях на море, который для их родных и близких стал бы поминальным местом, заземлившим души тех, кто остался в прочном корпусе на океанском дне.
Но возвратимся к К-219. Наученные горьким опытом по приведению в безопасное состояние правого реактора, в 23.30 сбросили аварийную защиту реактора левого борта. В 23.35 по распоряжению Британова началась эвакуация личного состава на подошедшие суда ММФ, которая закончилась к часу ночи 4 октября.
5 октября в 18.15 теплоход «Красногвардейск» начал буксировку К-219. Осадка ПЛ и дифферент на нос продолжали медленно увеличиваться. В 6.20 6 октября буксирный трос оборвался. Кормовой и носовой люки ушли под воду. ПЛ продолжала терять плавучесть. В 11.02 6 октября К-219 затонула.
А теперь перейдем к «ядерной части» катастрофы К-219. Вся книга о гибели РПКСН К-219 в результате взрыва в ракетной шахте баллистической ракеты с ядерной боеголовкой пронизана лозунгами о том, как матрос Преминин предотвратил мировую катастрофу, исходящую от ядерных реакторов. Так как сущность этой возможной мировой катастрофы в книге не раскрыта, то есть необходимость выяснить какую опасность и кому представлял ядерный реактор атомной подводной лодки, находящейся в океане.
И начнем мы «ядерную часть» с небольшого абзаца из книги о гибели К-219:
«У Николая мгновенно вылетела из головы вся теория ядерного реактора, которая гласила, что взрыв его невозможен. Это в теории он невозможен, а на практике? Без охлаждения и с неопущенными штатными поглотителями?
_________________
Нет ничего невозможного для человека, которому не надо это делать самому...

[Иван Лукашенко]

Из этого заявления следует вывод, что угроза, исходящая от реактора, заключалась в ядерном взрыве реактора. И.К. Кудрин, пользуясь авторским правом, свою мысль о таком исходе, вложил в голову командира группы дистанционного управления старшего лейтенанта Беликова Николая Николаевича. Пользуясь таким же авторским правом, смею возразить, что такая мысль у Николая не могла возникнуть в принципе. Беликов окончил в 1982 г. факультет ядерных энергетических установок Севастопольского ВВМИУ. Не для того он учился в лучшем военном учебном заведении Советского Союза, чтобы в процессе своей службы сомневаться в том, чему его учили на кафедре ядерных реакторов и парогенераторов. Ядерная наука давно прошла период становления, когда еще были терпимы сомнения в отношении транспортных реакторов – взорвется или не взорвется. Последние сомнения были в июле 1961 г. при ликвидации ядерной аварии на К-19. Правительственной комиссией, расследовавшей аварию, был сделан вывод:
«Личный состав в своих действиях руководствовался предположением, что без охлаждения активной зоны может возникнуть неуправляемая реакция деления и произойдет ядерный взрыв. Чтобы предотвратить плавление активной зоны, с неё решили снять остаточное тепловыделение путем обеспечения постоянной протечки воды через реактор».
А чтобы исключить дальнейшие смутные терзания операторов ГЭУ о возможности ядерного взрыва реактора, в Наставлении по боевому использовании технических средств ГЭУ – НБИТС ГЭУ за 1963 год было записано:
«Следует иметь в виду, что независимо от характера течи и условий охлаждения активной зоны, ядерного взрыва быть не может даже в случае расплавления активной зоны, проплавление дна корпуса реактора исключено, тепловой взрыв системы первого контура невозможен, если обеспечено достаточное питание парогенераторов».
Когда-то при встрече с писателем Черкашиным, я задал ему вопрос: «Николай Андреевич, на каком основании вы пугаете читателей, что реакторы на атомных подводных лодках могут взрываться?» А он мне в ответ: «А это еще не проверяли, что не могут взрываться». Конечно, было бесполезно человеку, окончившему философский факультет МГУ, рассказывать об атомной энергетике, обо всех состоявшихся нештатных проверках реакторов на взрывоопасность. Как литератор, он выбрал «хлебную» тему – пропагандировать героизм подводников, и он никогда не согласится с тем, что реакторы не могут взрываться как атомная бомба – он же не враг себе, чтобы зарезать курицу, несущую «золотые яички».
Если бы мне пришлось лично встретиться с И.К. Курдиным, то я бы задал такой вопрос: «Игорь Кириллович, а на каком основании Вы игнорируете вывод ученых-атомщиков по взрывам реакторов на ПЛА? Ведь этот вывод был внесен в руководящий документ, который не отменен и по сей день. С этим документом Вы, как командир ПЛА, обязаны были ознакомиться, чтобы воспитывать в экипаже стойкость против ядерной боязни. Кроме того, Вы проигнорировали заявление ТАСС. Если вы не согласны с такими выводами, то, будьте добры, раскройте свое видение мировой катастрофы, которая исходила от ядерного реактора».
Конечно, НБИТС не тот документ, в котором будет дана расшифровка, почему не может произойти ядерный взрыв. Этот вопрос изучают в инженерных училищах ВМФ на кафедре ядерных энергетических установок. И.К. Курдин окончил ракетный факультет Высшего военно-морского училища подводного плавания. Дальше пошел по командной линии и окончил Высшие офицерские курсы ВМФ и Военно-морскую академию. Конечно, в этих учебных заведениях про ядерные реакторы могли только упоминать о том, что они есть на лодках и управляются из центрального поста с помощью машинного телеграфа. А про ядерное оружие, наверное, рассказывали более подробно. И про теорию ядерного взрыва, и про поражающие факторы, и про радиусы действий поражающих факторов. После окончания трех учебных заведений по ракетной части, капитан 1-го ранга не может не знать, что ядерный взрыв можно осуществить только в специальном устройстве типа атомной бомбы, в котором происходит сжатие критической массы. Чтобы получить ядерный взрыв нужно критическую массу в сжатом виде удержать некоторое время. Лодочный реактор для такой цели не подходит. Командиру АПЛ не обязательно знать, почему не подходит, ему нужно просто верить в то, что записали ученые. Но это при условии, что он как-то ознакомился с таким руководящим документом как Руководство по боевому использованию технических средств (РБИТС), каким стал НБИТС. Судя по заявлению И.К. Курдина, как бывшего командира РПКСН, можно сделать вывод: или он не был знаком с этим документом, или он целенаправленно дезинформирует читателей ради какой-то своей высокой цели по дискредитации советской атомной энергетики.
Чтобы не быть голословным, займемся ядерным «ликбезом». Для начала небольшое уточнение. Употреблять выражение «уран, нейтроны» допустимо лишь в обиходе, на митингах, устраиваемых «зелеными» и прочими борцами за первозданность природы уровня недоучки Греты Тумберг. В серьезной работе, которая развенчивает несерьезность мифа о глобальной ядерной катастрофе, исходящей от ядерного реактора, необходимо пользоваться четкими формулировками.
В природе уран встречается в виде смеси двух изотопов – урана-235 и урана-238. На 1000 атомов природной смеси изотопов, доля урана-235 составляет всего 7 атомов, остальное уран-238. Уран-235 – это единственное вещество, встречающееся в природе, ядра которого делятся при бомбардировке их нейтронами с выделением энергии. Уран-235 является единственным природным источником ядерной энергии. Но в природной смеси изотопов урана невозможно осуществить цепную реакцию деления, чтобы добыть эту энергию, так как уран-238 перехватывает все нейтроны и поглощает их, реакция при этом обрывается.
Нейтроны тоже бывают разные. Нейтроны, которые рождаются во время деления ядра урана-235, называются мгновенными. Нейтроны, которые образуются в результате радиоактивного распада осколков деления, называются запаздывающими. Также нейтроны различаются энергией. Их условно делят на три группы – быстрые, промежуточные и тепловые или медленные.
Теперь перейдем к ядерным устройствам, в которых используют ядерную энергию – атомная бомба и ядерный реактор. Для обывателей самой понятной является атомная бомба – и ее устройство, и принцип действия. Берется два куска урана, соединяются вместе, при этом образуется критическая масса – и ядерный взрыв состоялся. Вот такой принцип действия. Но не все так просто. Действие ядерного оружия основывается на неуправляемой цепной ядерной реакции деления изотопа урана-235 мгновенными быстрыми нейтронами. Для осуществления ядерного взрыва необходимо приготовить оружейный ядерный материал, который представляет собой смесь изотопов, обогащенную изотопом урана-235 до 90%. Чтобы возбудить цепную реакцию деления, делящегося вещества должно быть определенное количество, именуемое критической массой. Понятно, что критическую массу до взрыва невозможно хранить одним куском. Критическую массу собирают в процессе использования атомной бомбы. Для производства качественного ядерного взрыва недостаточно лишь объединить взрывной материал в критическую массу. Создание критической массы является необходимым, но недостаточным условием для производства качественного ядерного взрыва. Необходимо, чтобы критическая масса некоторое время находилась в состоянии обжатия, иначе с началом ядерной реакции произойдет нарушение геометрии критической массы и реакция прервется. Поэтому ядерный взрыв может быть осуществлен только в устройстве, именуемом атомной бомбой. Во всех других случаях произойдет просто ядерная вспышка. С момента осуществления первой ядерной реакции деления и по настоящее время в мире произошло 64 ядерных аварий с возникновением несанкционированных самоподдерживающихся цепных реакций деления (СЦР). Эти аварии произошли не на реакторах, а на ядерных критических сборках.
А теперь перейдем к реактору подводной лодки. Он относится к семейству энергетических реакторов. Энергетическим ядерным реактором называется устройство, обеспечивающее осуществление управляемой цепной реакции деления тяжелых ядер нейтронами и надежный теплоотдвод из зоны энерговыделения.
В качестве делящегося материала в таком реакторе используется уран-235. Уже было отмечено, что делению урана-235 препятствует уран-238, поглощающий быстрые нейтроны. Но оказалось, что если замедлить нейтроны до уровня тепловых, то уран-238 их не перехватывает. Поэтому для осуществления ядерной реакции деления в реакторе применяют замедлитель нейтронов. В качестве замедлителя используется обычная вода, которая одновременно является и теплоносителем. При этом ядерное топливо должно быть обогащенное ураном-235 до 2,5 - 4% для энергетических реакторов АЭС, для транспортных реакторов обогащение составляет 20% и выше.
Как видим, принципиальная разница между атомной бомбой и ядерным реактором заключается в качестве материалов, участвующих в цепной ядерной реакции деления. В атомной бомбе в реакции участвует высокообогащенный уран-235 и мгновенные быстрые нейтроны. В ядерных реакторах используется низкообогащенный уран-235 и тепловые нейтроны, для получения которых необходим замедлитель. Из материалов ядерного реактора никогда, ни при каких условиях, не получится ядерный взрыв.
Атомная бомба и ядерный реактор отличаются еще тем, что в атомной бомбе реакция деления неуправляемая, в ядерном реакторе – управляемая. Чтобы цепная реакция деления была управляемой, используются запаздывающие нейтроны. Более 99% нейтронов испускаются непосредственно осколками деления через 10-15 – 10-14 секунд после акта деления. Они называются мгновенными. Но существует группа нейтронов, которых испускают продукты радиоактивного распада осколков деления через время, измеряемое секундами. Они называются запаздывающими и составляют около 0,64% от общего числа нейтронов при делении. За счет небольшого числа запаздывающих нейтронов со временем жизни порядка 10 секунд, количество нейтронов можно регулировать, что дает возможность осуществлять управление реактором, то есть, надежно обеспечивать подкритическое состояние реактора, возбуждать цепную ядерную реакцию деления, изменять уровень мощности, обеспечивать аварийную остановку реактора.
Управление мощностью реактора осуществляется через управление его реактивностью. Реактивность – универсальная характеристика происходящих в реакторе физических процессов и поведения реактора во времени. В качестве единицы измерения реактивности используется отношение коэффициента размножения нейтронов к доле запаздывающих нейтронов, которая составляет 0,007. В области реактивности меньше 0,007 реактор управляемый. Если реактивность больше 0,007, реактор становится неуправляемым. В этом случае увеличение мощности происходит только на мгновенных нейтронах, что приводит к разгону реактора, когда органы управления уже не могут оказать эффективного воздействия на скорость протекания цепной реакции деления. Этот процесс сопоставим с процессом развития цепной реакции деления в атомной бомбе, только в реакторе он идет на тепловых нейтронах. На почве подобия этих процессов и появляются смутные сомнения – а может реактор в этом случае взорваться?
Может! Ядерные аварии на ПЛА К-431 и 4-м блоке Чернобыльской АЭС носили взрывной характер.
Выражение «взрыв» применительно к ядерному реактору допустимо только на бытовом уровне в «широком кругу читателей», для которых взрыв определяется по шумовому эффекту. Взрыв – быстропротекающий процесс физических и химических превращений веществ, сопровождающийся освобождением большого количества энергии в ограниченном объеме, в результате которого в окружающем пространстве образуется и распространяется ударная волна. Процесс этот сопровождается звуковым эффектом.
Взрывы классифицируются по природе запасенной энергии и механизму ее быстрого высвобождения. Взрывы бывают:
- ядерные – высвобождается энергия атомного ядра;
- химические – высвобождается энергия межатомных связей;
- тепловые – высвобождение энергии связано с температурой, её рост способствует взрывному высвобождению энергии.
Ядерный взрыв - неуправляемый процесс высвобождения большого количества тепловой и лучистой энергии в результате цепной ядерной реакции деления за очень малый промежуток времени. В ограниченном объёме за очень короткий промежуток времени образуется большое количество атомных ядер - осколков деления, электронов, нейтронов и квантов электромагнитного излучения с очень высокой кинетической энергией. Единственно возможной формой их существования является агрегатное состояние высокотемпературной плазмы, в сгусток которой превращается весь расщепляющийся материал и оболочка, в которой он находился. Этот сгусток не может быть сдержан в своём первоначальном объёме и стремится перейти в равновесное состояние путём расширения в окружающую среду и теплообмена с ней. Расширение не может иметь плавного характера и сопровождается образованием ударной волны – то есть носит характер взрыва.
Мы уже определили, что ядерный взрыв может быть осуществлен только в атомной бомбе, других вариантов нет. Здесь выражение «атомная бомба» употребляется в смысле «ядерное взрывное устройство», которое может быть в виде бомбы, ракеты, торпеды, фугасного снаряда.
Реактор по своей тепловой природе принадлежит к теплогенерирующим аппаратам. Поэтому ему присуща специфическая особенность – в случае кризиса теплоотдачи, вызвавший повышение температуры, завершить его тепловым взрывом. Тепловой взрыв – это взрыв, обусловленный быстрым выделением энергии в некотором малом объеме. Продуктом взрыва в реакторе является теплоноситель, который превращается в пар, создающий большое давление в малом объеме. 1 литр воды при испарении увеличивается в 1694 раза. Источником энергии для парообразования является цепная ядерная реакция деления. Взрыв реактора – это тепловой взрыв ядерного происхождения. Поэтому, кроме ударной волны, он будет сопровождаться также проникающей радиацией и радиоактивным заражением материалами разрушенной активной зоны.
Именно такие тепловые взрывы произошли на К-431 и на 4-м блоке ЧАЭС вследствие разгона реакторов. 10 августа 1985 г. при перезарядке активной зоны реактора ВМ-А на ПЛА К-431 произошло непреднамеренное извлечение КР из активной зоны, и разгон реактора завершился тепловым взрывом.
26 апреля 1986 г. на уран-графитовом реакторе РБМК (реактор большой мощности канальный), 4-го блока ЧАЭС в результате ошибочных действий персонала произошел разгон реактора, приведший к тепловому взрыву.
Мощность взрывов принято измерять в килограммах эквивалентного взрыва тротила. Но такая оценка не дает предметного представления о поражающих факторах. Самое яркое представление о взрывах дает взрыв атомной бомбы над Хиросимой. Так как речь идет о взрыве реактора, то чтобы предметно оценить, чем отличается взрыв на Чернобыльской АЭС от ядерного взрыва, сравним его некоторые показатели с взрывом атомной бомбы над Хиросимой.
По энергии механических разрушений чернобыльская авария уступает ядерному взрыву над Хиросимой в 100 000 раз. А по радиоактивному заражению долгоживущими нуклидами Чернобыль превосходит Хиросиму в 100 раз. Суммарный выброс продуктов деления составил, по разным подсчетам, от 50 до 90 кюри. Зона заражения радиоактивными веществами ограниченная кругом радиусом 30 км, по площади равна 3 000 кв. км. Это только зона отчуждения.
Характерной особенностью теплового взрыва реактора является то, что в процессе взрыва происходит нарушение геометрии активной зоны из-за ее разрушения, теплоноситель превращается в пар, в результате чего прекращается процесс замедления нейтронов, и цепная реакция деления глохнет. Но для энергетических реакторов на АЭС авария на этом не прекращается.
_________________
Нет ничего невозможного для человека, которому не надо это делать самому...

[Иван Лукашенко]

Так как в реакторах на АЭС в качестве ядерного топлива используется низкообогащенный уран-235, то для экономии нейтронов в качестве материала для оболочек ТВЭЛ и рабочих каналов, используется цирконий, слабо поглощающий нейтроны. Но цирконий при высокой температуре вступает в реакцию с водяным паром. Пароциркониевая реакция – это экзотермическая химическая реакция между цирконием и водяным паром, которая при температуре выше 12000С идет очень быстро с выделением водорода, при этом выделяется большое количество тепла. Водород в воздушной среде образует гремучую смесь. Поэтому в чернобыльской аварии после теплового взрыва произошел химический взрыв «гремучей смеси», который разрушил крышу машинного зала, что привело к выбросу радиоактивных материалов.
При аварии на АЭС Фукусима-1 тепловых взрывов реакторов не было. Происходили взрывы гремучей смеси в реакторных помещениеях, в результате чего были разрушены крыши энергоблоков, что привело к выходу радиоактивных материалов в окружающее пространство.
В связи с отсутствием в активной зоне корабельных реакторов циркония, пароциркониевая реакция им не угрожает в случае перегрева активной зоны из-за отсутствия охлаждения.
Из опыта аварий на АЭС видно, что основной опасностью этих аварий является проникающая радиация и загрязнение окружающей местности радиоактивными материалами, вынесенными взрывом за пределы реакторного помещения.
Для того чтобы помочь специалистам и продвинутым представителям общественности оценить неполадки в ядерной энергетике, МАГАТЭ и Агентством по атомной энергии стран Европейского экономического сообщества разработана международная шкала опасностей на ядерных объектах. По этой шкале все события, имеющие значение с точки зрения безопасности и представляющие внешний риск, оцениваются по семибальной шкале.
Авария на Чернобыльской АЭС и японской Фукусиме относятся к «наиболее тяжелым авариям» и оценивается в семь баллов.
Радиационная авария на ПО «Маяк», известная как Кыштымская авария, обозначена как «тяжелая авария» и оценена в 6 баллов. Авария на АЭС «Три-Майл-Айленд» в США и авария на ПЛА К-431 обозначены как «аварии с внешним риском» и оценены в 5 баллов.
Все аварии, произошедшие на ПЛА, приведшие к разрушению активной зоны, обозначены как «аварии, ограниченные носителями реакторной установки» и оцениваются в 4 балла. 3-й уровень шкалы обозначен как «серьезная аварийная ситуация». 2-й уровень обозначается как «аварийная ситуация». К ним относятся аварии с малой течью 1-го контура и течи парогенераторов.
Ядерный реактор – мощный источник ионизирующего излучения как при работе на мощности, так и после вывода его из действия. Для защиты от воздействия ионизирующего излучения на обслуживающий персонал, а также предотвращения распространения радиоактивных материалов при аварии, предусмотрена система барьеров безопасности. Основными барьерами на атомных подводных лодках, предотвращающими распространение радиоактивных материалов, являются корпус реактора, реакторный отсек и прочный корпус лодки. Все ядерные аварии, произошедшие на ПЛА, были ограничены «носителями реакторной установки», то есть реакторным отсеком.
Самая тяжелая авария в ВМФ СССР произошла в бухте Чажма с транспортным реактором типа ВМ-А на ПЛА К-431, которой МАГАТЭ присвоила уровень в 5 баллов. Лодка находилась на заводе для проведения перезарядки активных зон. По технологии перезарядки в прочном корпусе был сделан вырез 6х4 м для обеспечения выполнения грузовых операций. Так же был вскрыт реактор – демонтирована крышка. Таким образом, был ликвидирован барьер безопасности в виде прочного корпуса. При снятой крышке реактора из-за конструктивной особенности привода КР при выполнении грузовой операции произошел подъем КР. Высвободилась реактивность, намного превышающая долю запаздывающих нейтронов, возникла неконтролируемая цепная реакция деления. В течение 36 мс произошел энергетический всплеск с пиковой мощностью 1,5х109 Вт, что соответствует эквивалентному взрыву 350 кг тринитротолуола. В результате взрыва произошло разрушение активной зоны, и радиоактивные материалы через вырез в прочном корпусе были выброшены на окружающую территорию. Пятно радиоактивного выброса составило площадь размером 6х5 км, суммарный выброс продуктов радиоактивности равнялся 5 кюри. Это все на что способен реактор атомной подводной лодки. Нет смысла по поражающим факторам примерять взрыв в Чажме к взрыву атомной бомбы над Хиросимой или с Чернобылем. Нужно иметь больное воображение, чтобы насаждать страх перед угрозой мировой ядерной катастрофы, исходящей от лодочного реактора.
На действующем реакторе ПЛА, находящейся в море, нет такой силы, которая могла бы разрушить барьеры безопасности в виде корпуса реактора и прочного корпуса ПЛА. Поэтому, все ядерные аварии на ПЛА, приведшие к разрушению активной зоны, по шкале МАГАТЭ числятся как «аварии, ограниченные носителями реакторной установки», то есть, все радиоактивные материалы, образующиеся при аварии, остаются в реакторном отсеке. Ни одна атомная лодка в результате аварии не оставила радиоактивного следа в океане – все привезла домой.
Ситуация, возникшая с реактором на ПЛА К-219, именуется как «аномалия» и оценивается в 1 балл. Реактор был заглушен, радиационная обстановка и технические средства позволяли беспрепятственно опустить ПКР на нижние концевые выключатели.
А какую угрозу представлял бы реактор, если не удалось бы опустить четвертую ПКР? В активную зону были опущены следующие поглотители: стержни аварийной защиты, три ПКР, стержни автоматического управления – работающий на половину, а неработающий на всю длину. Таким образом, в реакторе создалась следующая отрицательная реактивность:
- реактивность трех ПКР - 0,045;
- реактивность стержней АЗ - 0,0184;
- реактивность стержней АР - 0,00354.
Суммарная отрицательная реактивность составляла примерно 0,067.
После остановки реактора происходит его разотравление и расхолаживание, в результате чего высвобождается положительная реактивность:
- за счет стационарного отравления ксеноном - 0,021;
- за счет нестационарного отравления ксеноном - 0,024;
- за счет изменения температуры - 0,0215;
- за счет температурного эффекта - 0,0037
Суммарная положительная реактивность будет составлять 0,072, то есть по величине превышающую суммарную отрицательную реактивность, которую могли обеспечить компенсирующие органы, опущенные в активную зону. Практически это означает, что в этом случае может произойти самопроизвольный выход реактора в надкритическое состояние, то есть, в нем начнется ядерная реакция деления. Но это зависит от энерговыработки активной зоны. Уже после 30 000 МВт-ч реактор будет стационарно отравлен самарием-149 и его запас реактивности уменьшится на 0,009. А чтобы обеспечить физическую безопасность реакторов ВМ-4-1 до достижения энерговыработки 30 000МВт-ч не разрешается поднимать ПКР выше 650 мм. При выполнении этих указаний физическая безопасность реакторов ВМ-4-1 обеспечивается в течение всей кампании. У нас нет каких-то сомнений в том, что эксплуатация реакторов на К-219 велась с нарушением этих указаний. Поэтому четвертая ПКР, оставшаяся в промежуточном положении, не представляла никакой угрозы не только Америке, но и своему личному составу. Так нас учили в Севастопольском ВВМИУ. Данные взяты из учебного пособия СВВМИУ, авторами которого являются к.т.н. капитаны 1 ранга С.Г. Вольский, Я.М. Райкин, С.Я. Чупрынин.
Но какой здравомыслящий механик оставит в покое зависшую ПКР в надежде, что все произойдет в соответствии с расчетом, если есть возможность её опустить? Этим расчетом приходится пользоваться в случае заклинке одной ПКР в верхнем положении, когда нет возможности её опустить ни в электрическую, ни вручную. Тогда нужно решать дилемму – или верить расчету, или вводить в реактор жидкий поглотитель. Ни командиру БЧ-5 И.П. Красильникову, ни командиру дивизиона движения Г.Я. Капитульскому в то время было не до расчетов. И решения вопроса с опусканием последней ПКР осталось за обитателями кормы. И если бы при выполнении этой операции не погиб матрос Преминин по вине экипажа, то никто никогда не вспомнил бы об этом эпизоде – не такое уж редкое явление по использованию ручного привода для опускания КР.
А что бы случилось с реактором, если бы не удалось опустить решетки, а лодка утонула? По такому случаю есть лишь один пример.
24 июня 1983 года затонула К-429. Через систему вентиляции был затоплен четвертый отсек, в котором располагались пульт управлении ГЭУ и пульт управления электроэнергетической сетью. Полное обесточивание корабля и затопление реакторного отсека делало личный состав беспомощным по обеспечению безопасности реактора. К-429 затонула на глубине 40 метров. 6 августа 1983 года её подняли. Как только осушили реакторный отсек, занялись реактором. Оказалось, что он работал на 0,5% мощности. Компенсирующие решетки были в промежуточном состоянии.
Сначала реактор за счет остаточных тепловыделений разогрелся, потом естественным путем охладился, благо на дне морском весьма холодно. За это время произошло стационарное и нестационарное разотравление ксеноном. При снижении температуры вступил в действие температурный эффект, высвободилась положительная реактивность, и реактор вышел в критическое состояние – в нем началась цепная ядерная реакция деления.
Мощность реактора в этом случае будет ограничена высотой подъема КР и отрицательной реактивностью стержней аварийной защиты, находящиеся в нижнем положении. Разгона реактора в этом случае не может быть, ядерного взрыва тоже, будет тлеть ядерный камелек при естественной циркуляции теплоносителя. Но главный вопрос – сколько времени будет продолжаться такой процесс? Время работы реактора в таком положении будет зависеть от величины энергозапаса, определенного высотой подъема КР. Компания реактора ВМ-4-1 определена в 7000 – 8000 часов работы на номинальной мощности, то есть, примерно год. Выработка энергозапаса зависит от мощности работы реактора, которая тоже ограничена высотой КР. Так как мощность будет меньше номинальной. То по грубой оценке такой процесс будет длиться больше года.
За время работы в реакторе будет происходить стационарное отравление и шлакование, в основном самарием-149, в результате чего будет вводиться отрицательная реактивность, что, в конце концов, приведет к «смерти» реактора. Через пару лет реактор перейдет в такое же состояние, как те реакторы, которые находятся на морском дне, и числятся как «автоматически заглушенные». Это выражение не совсем соответствует действительности. Аварийная защита автоматически прекращает только реакцию деления, но она не в состоянии сделать реактор полностью безопасным. Безопасным не для окружающих, а для самого реактора, для его активной зоны.
В настоящее время на морском дне находится затонувших 5 атомных подводных лодок. 10 апреля 1963 года при глубоководном погружении затонула ПЛА США «Трешер». 29 мая 1968 года в Атлантике бесследно исчезла ПЛА США «Скорпион». Ситуации, при которых погибли эти лодки, не предполагали возможности привести реакторы в безопасное состояние перед затоплением. На месте гибели «Трешера» нашли кусок полиэтилена со следами огня, служивший для защиты реактора. Появилась версия гибели лодки от взрыва реактора. Однако специалисты категорически отвергли эту версию, заявив, что «физически невозможно, чтобы реактор взорвался как бомба». И этого заявления оказалось достаточно, чтобы разговоров о глобальной ядерной катастрофе у берегов США, которую несет ядерный реактор «Трешера», больше не велось. Об угрозе от реактора «Скорпиона» речи вообще не велось. За прошедших 60 лет следов от реакторов этих лодок на поверхности океана не обнаружилось.
12 апреля 1970 года в результате пожара затонула К-8. Пожар произошел в электротехническом отсеке. Из-за потери электропитания сработала аварийная защита реакторов. В таком случае без электропитания остаются и электроприводы КР. В каком положении остались КР неизвестно, так как доклада из пульта ГЭУ не было из-за отсутствия связи. Следа от реакторов на поверхности до настоящего времени не обнаружено.
7 апреля 1989 года затонула ПЛА «Комсомолец». Все органы компенсации были автоматически опущены, реактор был приведен в безопасное состояние. Также на «Курске» все органы компенсации были автоматически опущены в активную зону. Это подтвердилось после подъема лодки в процессе выгрузки активной зоны.
30 августа 2003 года затонула К-159, давно выведенная из боевого состава, реактор ее был давно заглушен всеми поглотителями.
К-219 затонула на глубине 6000 метров, а это давление 600 кг/см2. Корпус лодки будет раздавлен и реакторная установка будет в контакте с морской водой. Корпус реактора, конечно, не разрушится, но первый контур будет разгерметизирован. В этом случае защитники природы могут предъявить претензию, что реактор является источником радиоактивности и представляет угрозу всему живому. Вот такой, по их понятиям, будет «подводный Чернобыль». Ответом на такое заявление будет пример ядерной аварии на К-431, произошедшей на судоремонтном заводе в бухте Чажма.
При взрыве реактора произошло разрушение активной зоны, и ее отдельные мелкие фрагменты были выброшены на прилегающую территорию завода, а также акваторию бухты. Мощность экспозиционной дозы от отдельных фрагментов достигала 200 Р/ч. На прилегающей территории они были собраны и захоронены. Выполнить такую работу на глубине 30 метров было невозможно из-за отсутствия необходимых технических средств. Этот район был оставлен на естественную дезактивацию. Последующий многолетний контроль показал, что радиационная обстановка в районе эпицентра остается нормальной и отвечает действующим требованиям безопасности персонала и судов от всех видов излучений. Это объясняется тем, что осевшие на дно техногенные радионуклиды надежно экранируются 30-метровым слоем морской воды. Слой воды 2-3 м в 10000 раз ослабляет гамма-излучение кобольта-60, основного источника радиоактивности. Содержание кобольта-60 в морской воде в 5 м от дна составляет меньше 1 Бк/м2, содержание цезия-137 и стронция-90 не выше 5 Бк/м2. Удельная активность техногенных радионуклидов, оставшихся на дне, не превышает 0,001-0,1 допустимой концентрации.
Из этого примера можно сделать вывод, что реактор, в каком бы виде он бы не был, при нахождении на глубине 6000 метров и на расстоянии в 1000 км, будет экранирован тощей воды и никакой угрозы для жителей США не представляет.
Мы разобрали угрозу, которую матрос Преминин устранил опусканием ПКР, за что лишился жизни. Но оставалась еще одна угроза, о которой упомянул И.К. Курдин – отсутствие охлаждения реактора. Это самая распространенная «страшилка», что без охлаждения в реакторе расплавится активная зона. Угрозу, которую несет это расплавление, видят в двух версиях – американской и советской. Из книги американского писателя Т. Клэнси «В погони за «Красным октябрем» советские читатели узнали, что в советском реакторе из-за отсутствия охлаждения может проплавиться днище реактора и даже прочный корпус лодки. По советской версии при расплавлении активной зоны может образоваться вторичная критическая масса, ну, а где критическая масса, там и ядерный взрыв.
Так что напрасно Сергей Преминин отдал жизнь за ПКР – возможной угрозы, исходящей от реактора, он не устранил. А её и невозможно устранить – это же остаточные тепловыделения. При потере 3-х фазного тока, от чего в промежуточном положении остались ПКР, остановились и циркуляционные насосы 1-го контура, обеспечивающие расхолаживание реактора.
_________________
Нет ничего невозможного для человека, которому не надо это делать самому...

[Иван Лукашенко]

А отсутствие охлаждения должно привести к расплавлению активной зоны, в результате чего может образоваться вторичная критическая масса из расплавленного ядерного топлива.
Самое большое заблуждение людей в отношение атомной энергетике в том, что образование критической массы связывают с ядерным взрывом. Рисуется ужасная картина, когда ТВС оплывают подобно свечам и вот в образовавшийся расплав падает последняя капля и на месте лодки возникает атомный гриб.
В ядерном оружии в качестве ядерного материала применяется высокообогащенный уран-235 до 90%. Высвобождение энергии для взрыва осуществляется неуправляемой цепной реакцией деления на мгновенных быстрых нейтронах.
В ядерном реакторе в качестве ядерного топлива применяется уран-235 обогащенный до 20%. Цепная реакция деления осуществляется на тепловых нейтронах, которые образуются в замедлителе, который является и теплоносителем. Отсутствие охлаждения означает, что нет циркуляции в 1-м контуре. С ростом температура будет повышаться и давление в реакторе. Реактор трубопроводами соединен с парогенераторами. Запас прочности трубопроводов меньше чем у реактора. Поэтому при повышенном давлении произойдет разрушение трубопровода, что равнозначно срабатыванию предохранительного клапана – тепловой взрыв реактора не состоялся. Но начнется испарение теплоносителя, что может привести к расплавлению активной зоны. Если произойдет расплавление ядерного топлива, то его структура в расплаве не изменится, доля урана-235 останется прежней по отношению к урану-238. Вместе с расплавлением ядерного топлива произойдет расплавление и других конструкционных материалов активной зоны: оболочки ТВС и ТВЭЛ, гильзы и стержни АР и АЗ, КР. Все эти материалы являются активными поглотителями быстрых нейтронов. Поэтому в расплаве не может образоваться такая критическая масса, чтобы возникла цепная реакция деления на быстрых нейтронах, которая может спровоцировать ядерный взрыв.
Из всего сказанного можно сделать жизнеутверждающий вывод во хвалу корабельным реакторам: в штатном состоянии они не обладают предрасположенностью к взрывам – ни к ядерному, ни к тепловому. Они не несут угрозы тому окружающему пространству, где плавают. Нет в составе ядерной установки появления такой силы, которая смогла бы преодолеть такой барьер ядерной безопасности как корпус реактора, а тем более, корпус подводной лодки. Все радиоактивные материалы, возникшие в процессе ядерной аварии, останутся в реакторном отсеке и будут привезены домой в базу.
Для выяснения причины аварии и обстоятельства катастрофы К-219 была создана Государственная комиссия во главе с членом Политбюро Л.Н. Зайковым. Ситуацию с К-219 контролировало Политбюро ЦК КПСС. Естественно, контроль осуществлялся через Главнокомандующего ВМФ В.Н. Чернавина. Ему приходилось разъяснять многие специфические флотские вопросы:
«Все внимание было сосредоточено на вопросах: безопасны ли торпеды, ракеты, может и произойти ядерный взрыв, взрыв реактора, какое может быть заражение.
Я давал теперь уже самые подробные разъяснения. Для анализа обстановки привлекались ученые самого высокого ранга. Там же рассматривался вопрос об официальном сообщении. Как известно, оно было кратким».
Установив, что в аварии и перерастании ее в катастрофу вина экипажа корабля превалировала, Государственная комиссия санкционировала возбуждение по факту катастрофы уголовного дела.
По факту гибели РПКСН К-219 Главная военная прокуратура возбудила уголовное дело. Выполнив следственные действия, Главная военная прокуратура определила, что в катастрофе К-219 виновны: командир РПКСН капитана 2-го ранга И.А. Британов, старший помощник командира капитан 2-го ранга С.В. Владимиров, командир БЧ-5 капитан 2-го ранга И.П. Красильников, командир дивизиона живучести капитан 3-го ранга О.М. Лысенко и командир БЧ-2 капитан 3-го ранга А.В. Петрачков. В отношении Петрачкова была сделана оговорка: «Командир ракетной боевой части искупил свою вину перед кораблем и экипажем мужественным поведением во время взрыва и своей смертью».
А в отношении командира К-219 капитана 2-го ранга И.А. Британова и командира БЧ-5 капитана 2-го ранга И.П. Красильникова следователь по особо важным делам при главном военном прокуроре запросил по восемь лет тюремного заключения каждому. Утвердить такой вывод военной прокуратуры должен министр обороны СССР. Но…
28 мая 1987 г. на Красной площади под вечер приземлился на самолете «Сесна-172» гражданин ФРГ Матиас Руст. Министр обороны СССР Л. Соколов был снят и на его место был назначен генерал армии Д. Язов. Из-за приземления Руста на Красной площади Советский Союз сделался посмешищем в глазах всего мира. В этой ситуации судить командира, утопившего атомоход с баллистическими ракетами у берегов США, было бы просто неприлично. И министр обороны Д. Язов подписал постановление о прекращении уголовного дела по факту гибели К-219 в отношении И.А. Британова и И.П. Красильникова.
Ни в документах уголовного дела, ни в материалах комиссии по расследованию аварии, ни в партийных документах нет даже легкого напоминания о том, что создавшаяся ситуация с ядерным реактором грозила мировой ядерной катастрофой, хотя на то время Чернобыльская авария уже состоялась. Умела же власть хранить свои секреты от народа!
Командир К-219 И.А. Британов и командир БЧ-5 И.П. Красильников были уволены с военной службы по «служебному несоответствию без права ношения военной формы».
Матрос Сергей Анатольевич Преминин был посмертно награжден орденом Красной Звезды. Старший лейтенант Н.Н. Беликов получил строгое партийное взыскание за халатное хранение партийного билета, который утонул вместе с лодкой. Политическое управление Краснознаменного Северного флота выпустило листовку, в которой был отмечен матрос Преминин: «За мужество и отвагу, проявленную при выполнении воинского долга, матрос Преминин Сергей Анатольевич посмертно награжден орденом Красной Звезды, Почетным знаком ВЛКСМ. Его имя занесено в Книгу почета Центрального комитета ВЛКСМ».
А командир ракетной боевой части капитан 3 ранга Петрачков Александр Васильевич в общественном мнении стал выглядеть виновником случившейся аварии из-за того, что он скрыл от командования неисправность ракетной шахты. Может оно и к лучшему, что тело его осталось в прочном корпусе на дне океана, так как это избавило командование флота от мучительных раздумий о том, по какому разряду хоронить погибшего офицера.
Капитан 3 ранга Петрачков выпускник ЧВВМУ им. П.С. Нахимова. Из-за сложных семейных обстоятельств его в Севастополе никто не оплакивает. К тому же, отношение к нему даже некоторой части подводников неоднозначное. И, тем не менее, мы его в Севастополе не бросили. Я включил его имя в мемориальный текст на памятном знаке, который был открыт 7 апреля 2011 года на Братском кладбище в Севастополе. Этот знак постоянно в цветах. И хочется верить, что когда-нибудь кто-то из потомков Петрачкова положит на плиту с его именем цветы персонально для него.
Прошло три года со дня гибели К-219, и Военно-морской флот потрясла новая трагедия – утонула самая непотопляемая глубоководная ПЛА К-278 «Комсомолец».
К этому времени перестройка уже подходила к завершению, гласность была включена на полную громкость, мнение средств массовой информации стало определяющим.
Авария на Чернобыльской АЭС для атомной энергетики явилось событием, которое отношение общественности к атомной энергетике разделило на два периода – до Чернобыля и после Чернобыля. Чернобыльская авария стала символом негатива, исходящего от ядерных реакторов. А так как в Военно-морском флоте на 240 атомных подводных лодках эксплуатировалось свыше 400 реакторов, то тема аварийности реакторов на ВМФ приобрела широкое распространение в СМИ.
Первую заявку на предотвращение Чернобыля в океане сделали журналисты Е. Ермолин, А. Мозговой, Е. Никитин, опубликовав в 1991 г. статью в журнале «Эхо планеты» № 40 под названием «Сережа против Чернобыля-2». В статье они рассказали не столько о гибели РПКСН К-219, а больше о том, как матрос Сергей Преминин ценой собственной жизни предотвратил намечавшийся Чернобыль в Атлантическом океане.
И Главнокомандующий ВМФ адмирал флота В.Н. Чернавин рассказывая, с каким трудом создавался ракетно-ядерный щит страны, привел в пример аварию на К-19 (книга «Флот в судьбе России», 1993 г.): «Вблизи военно-морских баз США и НАТО могла произойти трагедия с непоправимо страшными последствиями. Это был первый Чернобыль в водах Атлантического океана. Сознавая последствия, моряки совершили смертельный бросок на амбразуру атомного реактора, и своими телами прикрыли человечество от возможной ядерной катастрофы».
Утверждение того, что реактор подводной лодки мог затмить Чернобыльскую катастрофу, вызывает противоречивые чувства: и смешно, и грустно, и стыдно, и обидно. Обидно за нашу советскую атомную энергетику. СССР был не единственной страной, имевшей в составе флота атомные подводные лодки. А получается, что у других стран реакторы как реакторы, со своими достоинствами и недостатками, но только советские реакторы обладают способностью сотворить катастрофу мирового масштаба. И только благодаря самоотверженности советских подводников в ситуации, когда мир висел на волоске от вселенской катастрофы, исходящей от аварийного советского реактора, они ценой собственной жизни не позволяли этому волоску оборваться.
И стыдно становится за нашего Главкома, который окончил две академии и не представляет себе, чем отличается ядерный реактор от атомной бомбы, не знает технических характеристик корабельных ядерных реакторов, не знает эффективности поражающих факторов ядерного оружия и не стыдится об этом заявить в назидание потомкам.
У меня есть книга «Роль российской науки в создании отечественного подводного флота» под общей редакцией академика А.А. Саркисова. В редакционный совет входил и адмирал флота В.Н. Чернавин. И как можно оценить роль В.Н. Чернавина в этом совете, если он проигнорировал стратегически важный вывод ученых о том, что в корабельном ядерном реактора не может произойти ни ядерный, ни тепловой взрывы. Стало быть, корабельные ядерные реакторы никакой ядерной угрозы для человечества не представляет, только для экипажа атомной подводной лодки. Если бы моряки К-19 сознавали последствия, и вместо «смертельного броска на атомную амбразуру» удалились бы подальше от реакторного отсека, то результат аварии был бы намного щадящим и для реактора, и для моряков, которые остались живыми, и для человечества, которое не было бы запугано мифом о непредсказуемости советских реакторов. А так получается, что угроза человечеству исходит не от реакторов ПЛА, а от Главкомов ВМФ, которые нагнетают у людей страх перед атомной энергетикой своим необдуманными заявлениями, недостойными их высокого статуса государственного масштаба.
Нашим Главкомам смертельные броски мерещатся даже там, где уже закрыта амбразура. Какая катастрофа может быть еще чудовищней, чем взрыв боезапаса на ПЛАРК «Курск»? А Главнокомандующий ВМФ России адмирал В.И. Куроедов нас предостерегает, что могло быть гораздо хуже. Выступая 23 марта 2002 года в Санкт-Петербурге на похоронах подводников с «Курска», он заявил: «Я несколько слов скажу! Сегодня на флоте День траура и печали. Мы простились с мужественными людьми, с героями в истории флота. Жертвуя своей жизнью, экипаж, командир спасли сотни тысяч жизней на северо-западе России, Скандинавии, предотвратив возможный ядерный взрыв реактора. Мы и сегодня не можем представить себе эти последствия».
_________________
Нет ничего невозможного для человека, которому не надо это делать самому...

[Иван Лукашенко]

Из всех корабельных устройств, которые должны были автоматически сработать в случае аварийной ситуации, со своими обязанностями справилась лишь система автоматики реакторной установки. Несмотря на такое потрясение от взрыва, разорвавшего прочный корпус, «самоход» по опусканию компенсирующих решеток с поставленной конструкторами задачей справился. События на лодке произошли с такой катастрофической быстротой, что личный состав не успел помешать автоматики привести реактор в безопасное состояние. Главкому бы, наоборот, успокоить общественность, показав на этом примере достигнутую надежность лодочных реакторов, выдержавших такое сотрясение. Поблагодарить ученых и конструкторов реакторной установки, сумевших создать такую надежную систему защиты реакторов, а он наоборот выставляет нашу науку и технику на посмешище тем же самым скандинавским народам, о которых даже в День траура и печали так нежно заботится.
Общенациональная газета «Известия».RU вышла со статьей Елены Роткевич под броским заголовком «Моряки «Курска» спасли мир от ядерной катастрофы». Ну, а как же – сам Главком об этом сказал! Выходит, Главком Куроедов лично опроверг заключение комиссии о том, что реакторы «Курска» «не представляли никакой опасности, и их остановка произошла автоматически».
Поражает двойная мораль и наших Главкомов, и наших писателей-маринистов. Если ядерная авария произошла у чужих берегов, то, по их мнению, советские подводники ценою своих жизней предотвращают ядерный взрыв, обеспечивая тем самим спокойную жизнь скандинавам и прочим шведам. Когда же ядерная авария случается у наших берегов, и даже на базах атомных подводных лодок, то, оказывается, наши ядерные реакторы для наших людей угрозы не представляют. Даже когда в бухте Павловского, где базировалась 4-я флотилия, на К-314 расплавилась активная зона реактора, никого не волновал вопрос о возможном образовании критической массы. Было бы это в другом месте, то можно себе представить, как бы об этом событии начали рассказ наши известные писатели, берущие на себя привычные обязанности по запугиванию чужестранцев нашими реакторами: «Мир висел на волоске, когда под утро 31 декабря на атомной подводной лодке К-314 поняли, что произошло расплавление активной зоны. А вокруг у пирсов дремали десятки ракетоносцев, не подозревая, что их коллега был в предсмертной агонии, результат которой был непредсказуем». Обошли своим вниманием такое событие и главкомы, и писатели. А может оно и к лучшему, а то родился бы очередной миф. Хотя есть попытка и в Приморье взрастить спасителя человечества, но его успели раньше уволить по дискредитации. Вот так пишется история нашего подводного флота. Если для успокоения французов – то золотыми буквами в скрижали, а если для своих – то чернилами в приказ о наказании.
Вот и американцы решили внести свой вклад в написание истории советского подплава. Внимание привлекла гибель К-219. Но Питер Хухтхаузен не решился самостоятельно осветить катастрофу. Зачем ему это нужно – военно-морскому атташе. Еще советы персоной нон-грата объявят за осквернение Военно-морского флота. Лучше, чтобы это сделал русский. И такой русский нашелся – капитан 1 ранга И.К. Курдин, уже известен в военно-морских кругах, такому поверят.
Параллельно с книгой писался сценарий и снимался фильм «Враждебные воды». В начале 1987 года в США вышел на экраны фильм «Враждебные воды» и была издана под таким же названием книга. Об этом событии стало известно и в России, что было встречено с большим восторгом, особенно в Военно-морском флоте. А как же, в Советском Союзе командира хотели в тюрьму отправить, а сердобольные американцы восстановили справедливость и сделали его героем. Сама катастрофа уже стала по другому классифицироваться, и экипаж уже мог предъявлять свои требования по возмещению ущерба за перенесенные тяготы. Вот как об этом сказано в книге:
«Но главное – это восстановить справедливость по отношению к тем настоящим героям-подводникам, которые действительно спасли мир от катастрофы, подобной Чернобылю. Первый шаг уже сделан – Указом Президента России от 7 августа 1997 года матросу Сергею Анатольевичу Преминину посмертно присвоено звание Героя России».

Этот первый шаг сделал командующий 3-й флотилией вице-адмирал В. Попов. Это он ходатайствовал о присвоении посмертно матросу С.А. Преминину звание Героя России. Второй шаг – это восстановить справедливость по отношению к тем настоящим героям-подводникам, которые действительно спасли мир от катастрофы, подобной Чернобылю. Интересно получается. Если бы эти настоящие герои-подводники извлекли из реакторного отсека живым матроса Преминина, то и разговора о спасении мира от ядерной катастрофы не было бы. А так как матроса Преминина оставили умирать в реакторном отсеке, то тем самым приобрели статус героев-подводников, которые спасали мир от ядерной катастрофы. А это уже совсем другая категория катастрофы.
По аналогии с ликвидаторами Чернобыльской аварии организована еще одна общность людей – участников подразделений особого риска. В неё вошли создатели и испытатели ядерного оружия, а также те, кто участвовал в ликвидации аварий ядерных реакторов на кораблях ВМФ. То есть те, кто контактировал с радиацией. Членам подразделений особого риска положены определенные льготы, поэтому быть членом ПОР не только престижно, но и выгодно. Началась борьба за членство. В члены ПОР принимают не по медицинским показателям, подтверждающим нанесенный ущерб здоровью, а по присутствию в зоне аварии. Рисковать можно было не обязательно в реакторном отсеке, достаточно было просто находиться в центральном посту в нужное время. Главное чтобы была запись в вахтенном журнале, что присутствовал при этом.
Для экипажа К-219 было бы очень кстати, если бы к борьбе с парами окислителя добавилась бы еще и радиоактивность – недаром же матрос Преминин жизнь отдал ради спасения человечества от ядерной катастрофы. Тогда можно было получить категорию ветеранов подразделения особого риска. Так что есть за что побороться.
Новым командованием ВМФ не был обделен вниманием и И.А. Британов. В 1998 году министром обороны была отменена формулировка увольнения в запас командира К-219 капитана 2 ранга И.А. Британова, «по служебному несоответствию». А вскоре уволенному в запас капитану 2 ранга В.И. Британова, было присвоено очередное воинское звание капитан 1 ранга, и восстановлены все полагающиеся льготы.
В окончание книги «Несколько слов под занавес» сказал капитан дальнего плавания Виктор Конецкий:
«Дорого бы я дал за то, чтобы автором этой книги был Жюль Верн. Увы, здесь нет и грана фантазии. Бывшие смертельные враги сели за один стол и выплеснули на весь белый свет то, что еще совсем недавно было тайной тайн.
Эта книга написана смелыми мужчинами о смелых мужчинах».
В окончание своего повествования я тоже хочу «под занавес» сказать несколько слов. Дорого бы я дал за то, чтобы среди авторов этой книги не было И.К. Курдина. Лучше бы вместо И.К. Курдина был командир американской ПЛА «Аугуста» Вон Сускил. Тогда ответственность за достоверность изложенного лежала бы на американской стороне. Да, в книге нет ни грана фантазии. Все, что сказано о спасении мира от ядерной аварии, подобной Чернобылю, основано на дремучем невежестве. Это особое невежество, оно опаснее, чем фантазия. Это невежество высокообразованного человека, который преднамеренно проигнорировал существующий с 1962 года вывод ученых о том, что в реакторе подводной лодки не может быть ни ядерного, ни теплового взрывов.
Утверждение о том, что советские подводники спасли человечество от ядерной катастрофы, подобной Чернобылю, является преступлением против человечества. Оно и так напугано Чернобылем и Фукосимой, что готово отказаться от атомной энергетики. А тут советский капитан 1 ранга, командир ракетоносца, уверено убеждает, что реакторы его лодки могут сотворить в Атлантике такое, которое затмит Чернобыль. А если в такой ситуации не окажется в составе экипажа матроса Преминина, готового пожертвовать своей жизнью, ради процветания народа недружественной нам страны?
На этом всё.
_________________
Нет ничего невозможного для человека, которому не надо это делать самому...

[Чуклин Ал-др Алексеевич]

На 219 была ранее разгерметизация ракетной шахты, но закончилось только выводом ее из использования по прямому назначению. На последнюю БС ушла с 15 шахтами... По поводу взрыва реактора - на К-140 (Авария Коржа, которую учили все выпускники СВВМИУ и ВВМИОЛУ им Дзержинского). Активная зона расплавилась и взрыва не произошло! А по поводу опускания решетки - опускается без усилия при помощи трещетки второго запора вентиляции в аварийном случае или при отсутствии "ключа ручного перемещения решеток" (проверял, да простят меня конструкторы ВВР).
Но рассуждать легко, сидя за компьютером в спокойной обстановке, а при аварии кое-кто и как его зовут забывает... Учить мат.часть нужно и тогда меньше будет ходатайств о представлении и ...