СВВМИУ.ru

[Александр Литвинов]

Продолжаем сериал. Автор-тот же.

Курсант ЗэКа Лазуткин

Витек парень что-надо. Хоть и с глухой брянской деревни-но Человечище! Трудно ему было учиться в нашей военно-морской системе после деревенской школы и двух лет службы на флоте. Но мы его любили, помогали всем миром как могли и до выпуска дотянули!
Дурные деревенские привычки не оставляли Витька и в системе. Например, не мог он не тяпнуть мальца в увольнении! Ну, не мог и все тут! За что и горел не раз.
Два случая из его личной биографии, которые сделали Витька знаменитым.

Случай первый.
Новый год мы собрались отпраздновать в махонькой уютной компашке в городе у подружек на дому. Готовиться к нему начали загодя, подкопили деньжат из своей скудной курсантской «степухи», закупили пару сладкого шампанского и пару бутылочек «Ркацители» по 72 копейки для себя и для подруг , а персонально для Витька чекушку водки. Мы все были крутыми спортсменами и интеллектуалами, посему пьянство презирали. Подруги наши были дамами воспитаными, к пьянству относились отрицательно и с кем попало не встречались.
Ну, вот, собрались мы в дачном домике родителей одной из наших подруг загодя, запустили маг на всю катушку и стали готовить пищу к скромному праздничному столу. Витек в тот день был на службе-дневальным по роте и должен был появиться позже всех. Так он в тот вечер и не появился. Наутро, обеспокоенные судьбой Витька, проводив подруг по домам, решили мы выяснить-в чем дело. Валере, самому умному из нас пришла в голову мысль-посетить по-дороге комендатуру и на всякий случай справиться там о Витьке. Парень он был представительный, язык подвешен как надо, его и отправили, как инициатора. Вышел он из дежурки живьем минут через 15, представившись там секретарем комитета комсомола (коим никогда за всю жизнь не был). Вышел с совершенно обескураженным видом и рассказал нам такую историю.
Дело было в Севастополе, в те еще годы, когда самой властной структурой в городе был комендант и патрули.
Витек в город попал не позднее 20 вечера. По дороге, не доверяя нашему бескорыстию, заскочил в знакомый магазинчик и прикупил 4 «чекушки» водки по рупь сорок девять. Засунул чекушки в рукава суконки, застегнул бушлат на все пуговицы, но забыл застегнуть «сопливчик», за что и был прищучен первым же патрулем. Дипломатическими изворотами Витек никогда не отличался, посему был мгновенно повязан и торжественно препровожден в КПЗ комендатуры, прямо на улицу имени Вождя всемирного пролетариата. Там его лишили бушлата, пояса с бляхой, шнурков и прочих мелочей и при полном параде посадили в камеру в компаниии с тремя слегка подвыпившими матросами. Конечно, можно представить себе состояние этих бедолаг! Все празднуют-а они в тюряге! О том, что будет потом-лучше даже не думать!
В полночь раздался бой курантов, который транслировался по всей уличной городской трансляции. Слышно было и в КПЗ, окна-то там просто решетки, без стекол и центр города. Дежурный по комендатуре хлебнул небось под бой курантов чайку, позвонил домой и, удовлетворенный, засел слушать новогодний концерт по спрятанному в кармане транзистору. Однако, уже через часок услыхал какой-то параллельный концерт. Явно непрофессиональный, но с морской тематикой. Источник звука был где-то близко. Обеспокоенный дежурный пошел осматривать окрестности и к своему жуткому удивлению обнаружил «артистов» в ближайшей камере! К этому моменту там уже перешли на народную тематику-исполнялась лезгинка. Открыв дверь, дежурный увидел четверых в дупель пьяных матросиков, трое сидели на нарах, а четвертый лихо вытанцовывал лезгинку среди расставленых на полу пустых чекушек. Все четверо на допросе у офигевшего коменданта полковника Голубя, обьявили, что чекушки нашли под нарами. Держались стойко. Витька отдали утром командиру роты. Училищное начальство, оценив юмор ситуации и откровенность Витька, ограничилось пятью сутками гауптвахты и общественным порицанием, единогласно высказаным на комсомольском бюро факультета.

Случай второй. Севастопольская губа.

К отсидке на губе Витька готовили всем миром. Он хоть и отслужил два года матросом на крейсере, но на Севастопольской губе не сидел и порядков тамошних не знал. Готовил его лично самый опытный «арестант» в училище-главный старшина Пышненко с четвертого курса. Тот умудрился отсидеть на губе в сумме около месяца, но так как был известным на флоте боксером и членом сборной команды ЧФ, то в училище удержался.
В Виткову робу вшили незаметно пару пачек сигарет «Черноморские», замаскировали в воротнике под гюйсом иголку, лезвие и заставили одеть самый старый тельник, новые трусы и носки. Подстригли под полубокс, отполировали до блеска старенькие «гады» и стали ждать встречи. С Витьком вместе на губу был отправлен еще один «проказник», Юрка с дизфака, который и рассказал нам потом, как все было.
Обычная процедура приема-сдачи «арестантов» на Севастопольской губе была отработана до предельного блеска. Далеко не всех принимали с первого раза. Наши же благодаря тщательной профессиональной подготовке прошли успешно.
Перед входом в общую камеру, сопровождавший наших пом. нач. губешного караула, с сочуствием вздохнул и, пожелав удачи, отворил железную дверь.
За высоким порогом двери лежало чистенькое вафельное полотенце. Витек, как его учили, не перешагнул через него, а аккуратно, демонстративно вытер ноги, оставив грязные следы. В камере одобрительно захмыкали. К новичкам подскочил доморощенный юродивый и полез целоваться. Витек с достоинством сделал ему глубокий засос в шею, оставив синий овал и, отшвырнув от себя, направился к ближайшему, пристегнутому к стенке «самолету» (койке). Откинув койку на цепях, бросил на нее нехитрые пожитки, заставил сделать то же Юру и только после этого произнес:
-Здоровы будете, братцы. Будем знакомы-Витек, Юра.
После этого жестом фокусника достал из под гюйса лезвие, выпорол пару сигарет, угадал, кто есть старшой в камере (пахан) и протянув ему одну, спросил:
-Огоньку бы..
Закурили. Старшой не торопясь выспросил послужной список и резюмировал:
-Судить все равно будем. Устав требует.

Суд начался после вечерней поверки. Судья (он же и прокурор)-Старшой, адвокат-один из «зэков». На единственной в камере табуретке - потрепанная «История КПСС» толстенный том (для ВУЗов) – видимо, в качестве УГК. Все расселись по койкам. Старшой наугад открыл книгу и прочитал:
- «На 14 съезде, в декабре 1925 года был взят курс на социалистическую индустриализацию, на усиление планово-директивного начала в строительстве социализма. Этот съезд был назван «съездом индустриализации».
Отложил книгу и произнес:
-История требует наказания в виде 14 обычных банок каждому.
Тут надо пояснть «банка»-это шлепок пустой кружкой по заднице (в особых случаях - по голой и не днищем, а каймой).
Витек возопил:
- Требую защиты! Первая цифра-один, несправедливо сразу вышку!
Адвокат:
-Поддерживаю! Нельзя без прямых улик вышку.
Старшой, чертыхнувшись на «грамотеев» и открывая наугад книгу:
- «Торжественное открытие Днепрогэса состоялось 10 октября 1932 года». Историческая справедливость требует 10 банок на двоих.
Витек и тут не стушевался:
- Несправедливо! От пяти банок следует минусовать каждый год службы. А у нас
по 2 года на крейсерах и по три-в системе. Итого-ноль!
-Законы знаешь,-сказал Старшой,- но все равно будете целовать Устав на коленях.
Приговор окончательный. Обжалованию не подлежит.
Завязали мужикам глаза и поставили рядком на колени, руки назад. Витек и Юрка успели незаметно вытащить зубами из воротников свои иголки и засунули их в рот.
Громогласная команда:
-Целуй Устав!
И следом за ней два истерических вопля. Оказывается, мужикам прямо к лицу подставили две голых задницы, а те с остервенением воткнули в них по иголке.
Народ в камере уржался. Витек и Юрка были приняты как равноправные члены общества. Инструктаж и тренировки не прошли даром.
Через очень много лет, когда орденоносец и капитан 1 ранга Виктор Лазуткин рассказывал на встрече друзей эту историю мы смеялись так же дружно, как и двадцать лет назад.

Добавлено спустя 11 минут 4 секунды:

Автор следующего рассказа-Алексей Васильевич Прядко, бывший командир атомохода, мой друг.
Рассказ посвящен выпускнику СВВМИУ Саше Дуплоноженко. Может, кто нибудь знал его?

САШКА

Яркое августовское солнце в зените, жара и пыль. Иду по проселочной дороге вдоль берега моря по склону сопки. Красивое место.
Брюки, еще с утра напоминали форменные штаны капитана первого ранга, но теперь это обвислая материя покрытая пылью. Рубашка прилипла к спине. Галстук в кармане.
Я иду к САНЬКЕ.
У меня не возникло и мысли подъехать к этому маленькому кладбищу на машине. Это скорее для сериала про «бригаду». Иду издалека и давно. Как долго я к тебе шел Саня, почти двадцать лет.
Я и не видел его неживым. На его похоронах меня не было, просторы бороздил…
По словам наших товарищей все случилось как-то в впопыхах и само собой.
По другому поводу уместно было бы сказать «экспромтом», как и сама Сашкина жизнь.
Вид кладбища меня озадачил. Я не сразу понял, чего не хватает в пейзаже, а когда понял, озадачился еще больше. Все железо, на старых участках отсутствовало. В свое время оно сначала превратилось в деньги, потом в выпивку и закуску, потом в навоз…
Удушив в себе эмоции, стараюсь найти хоть какие-нибудь приметы последнего пристанища морского офицера.
Недоумение перерастает в тихую злобу, в том числе и на себя самого.
На ум от позвоночника приходит нелепая мысль.
Осматриваюсь по сторонам…
Вроде вокруг нет никого, кроме пары ворон, пожалуй, и на всей планете Земля.

- Шура! ??? Ты где ???

Несколько секунд жду чуда…

Мы бежим по лестнице, прыгая через две ступеньки домой к Сашке. В глазах прыгают только пуговицы на хлястике его шинели…
Мы несколько суток без схода на берег передавали свою лодку Приморскому экипажу. Соков они из нас попили… много. Но вот новая вводная. Лодка передается другому экипажу автоматически, все их тупые замечания - устранять им самим. А нашему экипажу СЕГОДНЯ - вылететь в учебный центр подводного плавания.
Старпом дал экипажу 40 минут на сбор вещей и перецеловку жен. Мне, холостому лейтенанту, такие приключения только в радость. Все свое - всегда с собой. Всегда готов хоть на войну, хоть в отпуск. Однако самолет то будет военный и в нем нет стюардесс с подносами. Значит, придется тащить все с собой. По сценарию, составленному опять таки Сашкой, я должен доставить до самолета банку соленых огурцов (которую надо взять у него дома). Эти огурцы будут крайне необходимы для выживания подводников на борту холодного самолета.
Сашка – улыбчивый светловолосый парень не великого роста. Чемпион мира по налаживанию незатейливого военного быта в тяжелых условиях. Прицепив, какую-нибудь «рюшечку-зановесочку» он, как волшебник умел превращать крашенное железо в родной дом моряка. Впрочем, уют создавался вокруг него и без всяких «рюшечек». В минуты затишья к нему, как магнитом притягивались люди. У наших начальников частенько возникало желание разогнать эту «банду бездельников» и наказать зачинщиков, но стоило им приблизиться на дистанцию восприятия речи, как их рты растягивались до ушей и они невольно пополняли ряды благодарных Саниных слушателей .
Частенько бывало, что механик, устав искать кого-нибудь из своих подчиненных, расталкивал со стороны своеобразной галерки толпу собравшихся и при этом орал дурным голосом разные обидные фразы. А потом стоял с красной рожей, пока из толпы, как жулики пойманные на месте преступления выходили - командиры и механики соседских лодок, покрасневшие начальники политотделов, различные проверяющие офицеры… из Главного штаба.
На попе ровно всегда оставались сидеть только два человека. Сам Александр Егорович Дуплоноженко – командир реакторного отсека атомной подводной лодки «К-469» и контр-адмирал Усов – командир нашей дивизии, оба с перекошенными от обиды рожами. У одного, казалось, отобрали скрипку с последней струной, второй отвечал самому себе на вопрос – как он, старый дурак, попал на этот балаган?

Без специальной тренировки находиться в числе Санькиных слушателей или даже читателей, было опасно для жизни. Иногда отмечались самые настоящие «медицинские» случаи.

Однажды доктору пришлось откачивать нашего командира, капитана 1 ранга Лапшина Владимира Аркадьевича. Он в тот момент страдал воспалением легких и ему не только смеяться, глаза открывать было не желательно. И заступает он в таком состоянии дежурным по дивизии подводных лодок. Закутывается в шинель, перетягивается ремнем с кортиком…
Командиром он был весьма не улыбчивым. В обычный день попадись ему поперек дороги, только дымящиеся тапочки с дырочками останутся, а тут еще этот кашель…
Когда он обнаружил очередное «сборище негодяев» и протянул руку, чтобы отобрать зачитываемый на «сходке» документ, он был еще относительно здоровым человеком. Но когда начал его внимательно изучать стало ясно, что без доктора уже не обойтись.
Все действо происходило в моей каюте на береговой базе. В тесной шинели, согнутый пополам и стоя на четвереньках, Лапшин засунул голову под железную койку и там толи кашлял толи скулил… Помирал однако... Вдвоем со старпомом мы попытались вытащить его из-под койки за заднюю часть туловища. Но командир был мужиком жилистым и крепко держался за ножки кровати. Прибежавший на крики доктор, быстро оценив ситуацию, тут же шмыганул под койку и стал там предпринимать попытки оказания первой медицинской помощи. Через некоторое время их обоих увезли в госпиталь. На пыльном полу осталась лежать растоптанная чьими-то ботинками бесценная папка с названием: « Папка объяснительных записок мотросса Щербакова», ее старательно собирал и редактировал механический лейтенант под руководством Сани Дуплоноженко.
Дверь нам открыла старшая Санина дочь – пятилетняя Катя.
- Тише папа, не кричите, дядя Женя спит.
На Сашкином лице замерла улыбка. Мы вошли в маленькую комнату, в которой ютилась его семья. На кровати лежало жирное трясущееся тело с закрытыми глазами. Наверное, оно пыталось изобразить глубокий сон. На спинке стула висел засаленный китель армейского прапорщика. Жена в это время, должно быть, вышла в магазин. Саня протянул руку в шкаф и достал свой кортик, секунду смотрел на него отупевшим взглядом, затем быстро вышел из комнаты.

После возвращения экипажа из учебного центра Шура поселился в казарме и в свой дом не вернулся. Я тоже жил в казарме. Холостякам другого жилья не полагалось. По вечерам жарили картошку с мясом, заботливо доставленную «годками» с камбуза, пили спирт и до хрипа спорили по вопросам устройства систем и механизмов подводных лодок первого и второго поколений.
Мы пришли в экипаж атомной подводной лодки К-469 одновременно.
Я прямо со скамейки Тихоокеанского училища, Саня, в грязном кителе, из экипажа гвардейской атомной подводной лодки первого поколения. Офицеры с лодок первого поколения смотрели на любых других, также, как могут смотреть прожженные спецназовцы на постовых гаишников. На груди у него красовался «орден Красного знамени» – гвардейский знак старого экипажа. Был он уже в звании – гвардии старший лейтенант, и вот это «Гвардии», бесило нашего механика больше всего. Выговаривать всякий раз это слово при обращении к подчиненному, было в тягость. А простое обращение по фамилии у нашего механика еще надо было заслужить. Вдобавок к пижонскому «грязному» кителю новый подчиненный оказался еще золотым медалистом по выпуску из училища! Вся система полочек, конфеток и кнутиков, старательно насаждаемая нашим механиком, затрещала по швам. Саня знал и умел все, что ему было положено, что не положено и то, что не знал и не умел никто. Все же остальные офицеры приняли Сашку в экипаж, как родного. Сквозь лобовую кость у него всегда просвечивалось искреннее желание помочь каждому хорошему человеку. А такими были у него все.
Лодка заканчивала ремонт в судоремонтном заводе на Камчатке. Начинались самые трудные дни.
Дуплоноженко, пользовался у заводчан особым почетом и уважением, он был «свой в доску» и для рабочего класса и для ИТР. Поэтому любые конфликтные вопросы с заводом поручалось решать именно ему.
-Где здесь минер?
-Ну я, чо надо?
-Трубу видишь?
-Ну..
-Фиговину видишь, которую мы к ней прикрутили?
-Ну..
-Подписывай бумагу.
Подписываю.
-Где минер? (Рядом две перемазанные в краске бабуськи)
-Чего девушки изволите?
-Какие мы тебе девушки? Совести нет! Вишь труба покрашена?
-Ага..
-На подписывай!
Подписываю.
Через 10 минут всей покрашенной трубы и фиговины на ней нет. Уперли в цех на ремонт саму трубу.
-САНЯЯЯЯЯ!!!!!!
-Сей момент, Леша не расстраивайся.
Проходит 15 минут телефонных поисков моей трубы с фиговиной. Он, кажется знает все заводские телефонные номера на память, и всех, кто может на них ответить по имени и отчеству. Моя труба с фиговиной, плавно плывет на свое место.
-САНЯЯЯЯ!!!! А ЧО ОНИ…
(это уже из другого отсека)
Ночь. Зима. Бухта Павловского. (Приморский край. 1986 год).
Возле 5-го пирса аварийная атомная подводная лодка 671 «в» проекта «К-314». На ее кормовой надстройке фигуры четырех человек. Две из них в космонавтовских костюмах, две других в черных ватниках с пришитыми капразовскими пагонами.
Двое постоянно произносят слова, положенные при инструктажах, двое слушают и кивают. Через несколько минут космонавты должны будут войти в аварийный реакторный отсек через съемный лист над реакторным отсеком. В очередной раз они попытаются закрыть пресловутый «34 клапан» первого контура ядерной установки, подключающий холодильник-рекуператор. За двое суток это не удалось сделать никому. Если его не может закрыть гидравлика, что могут сделать люди своими слабыми ручками?
Несколько человек уже госпитале и над ними уже проводят медицинские опыты. Скольким туда еще предстоит отправиться?
До Чернобыльской аварии еще четыре месяца. Страна пока не слышала и не примеряла на себя эту новую беду. А мы все уверены - о том, что сейчас происходит никто и никогда не узнает.
Да мы и не в обиде, такая наша работа. Вот только на душе погано. Это больше похоже на ожидание казни. Звучит фамилия, и физическое тело безропотно следует за своей дозой. Какой она будет на этот раз? Такая большая страна, а помощи ждать не от кого. Какой такой дядя приедет тебе собирать радиоактивные воду и масло по трюмам, а кто полезет в реакторный отсек изображать гуся на радиоактивном пруду?
Дозы, полученные экипажем, старательно фиксируются в специальный журнал береговым матросом узбеком. 0,03….0,03…0,03…Дозиметры закрытого типа, чтобы не пугать народ. И никто их конечно не проверяет. 0,03…0,03…0,03.… Вчера уронил свой дозиметр в трюм четвертого отсека (турбинного), там он пролежал сутки. Сегодня матросы выудили его оттуда и передали мне. При выходе с пирса сдаю его узбеку на КДП. Утром читаю в журнале напротив своей фамилии. 0,03. Зачем смеяться над сыном степи? Он все равно других цифр не знает.
Наш второй экипаж на лодке после аварии. Первый облучили за неделю после аварии, фиксировали дозы по правдушному. А когда опомнились, было поздно, пора менять облученных, все мыслимые дозы выбраны документально. Где ж экипажей то напастись? Вот и пошло 0,03…0,03…0,03. .. Обиды на первый экипаж мы не держим. Они 10 месяцев гоняли американцев в Индийском океане, изображая присутствие целой дивизии подводных лодок. Все были представлены к орденам и медалям, командир к «Герою», и вот авария ГЭУ дома у пирса…
Как известно в авариях героев не бывает, бывают только виновники. С дозволения высшего руководства – пострадавшие.

-Дуплоноженко, вы что пьяны?!
Ты гля, и от матроса тоже несет? – «ватник в погонах» изобразил озабоченное лицо.
- Никак нет Тащь! Мы не пьяны, мы запротектированы.
-Я вам пакажу запротектироны! Вы, что на дискотеку, собрались? Таблетки надо жрать, а не спирт!

Пить спирт перед облучением, не наше изобретение. Человек состоит из воды, на эту воду и воздействует радиационное излучение, расщепляя ее. А если воду в организме, хорошо разбадяжить спиртом, то и последствия бывают иногда просто фантастическими по своей безобидности.
Андрюха Гайдуков, во время Чажменской аварии просидел за столом в ЦП двое суток с трехлитровой банкой в обнимку, исполняя роль радиоактивного заложника- сторожа. Его анализы потом еще долго удивляли врачей своей детской невинностью.
Таблетки играли только психологическую роль, но с психикой у нас все было в порядке. Напоминали они по вкусу парафин, а кому хочется жевать свечки ? И размерчик у них был чуть меньше хоккейной шайбы.

-Еще раз напоминаю, постоянно поддерживайте связь!
-Ясно…
-Все, вперед…

Дуплоноженко вместе с матросом спускаются в аварийный реакторный отсек. Бодро докладывают о своем прибытии на место работ, методом мычания через маску в «каштан».
«Ватники» запускают секундомер.
Дуплоноженко разворачивает матроса к выходу:
- Живи паренек…
В динамике испуганные крики «ватников в погонах»:
-Дуплоноженко назад!
-Ты что напился гад?!
-Под суд пойдешь, вылазь оттудова быстра сволочь!

В ночной тишине над пирсом звучит спокойный Санин голос, уже не искаженный маской:

-Я буду здесь столько, сколько мне потребуется. Я его закрою…
Все, конец связи.

Кто его мог заменить сейчас? «ватники»? Таких лодок всего три, следовательно есть только три человека, которым положено знать в совершенстве устройство этих механизмов. Остальные или не знают, или уже забыли. Один, из тех «которому положено», зеленый лейтенант из училища, другой уже на больничной койке…
Саня последний. На всей планете Земля последний.

Он знал, если не закрыть этот хренов клапан, в отсек будут продолжать спускать новых людей, другие переломанные судьбы, свои судьбы и судьбы их близких.. Судьбы детей и детей их детей… Что ожидает людей, живущих в этом краю, тех, кто будет жить здесь через 50 или 100 лет? Все об этом сейчас думают, только вслух не говорят.
Сколько времени прошло? Где секундомер?

-Подать гидравлику на открытие 34 клапана.
-Закрытие?
-Открытие! Открытие я сказал!
Все.
Записать в вахтенный журнал – поставлен 34 клапан на верхнее уплотнение, течь теплоносителя первого контура прекращена. Я выхожу.

Хорошо, что об этом никто и никогда не узнает. Очень не хочется, чтобы далекие от темы люди через 20 лет смеялись над тобой Саня или над тем, что от тебя осталось.
- А зачем ты туда полез? Тебе, что – больше всех надо? Ну и что ты за это получил? Сколько миллионов долларов? Вот в США меньше чем за пять миллионов никто бы и не полез в ваш долбанный реакторный отсек. Ведь можно было сказать всей стране:
- Хотите в 30-40 лет умирать пачками, хотите рождаться уродами? Тогда бабки на стол! А нет, тогда попробуйте найти мне замену сейчас!
Да, хорошо, что об этом никто и никогда не узнает Саня… Пусть они давятся своими «Пепси»…

Саню отмывали несколько часов в холодной воде со стиральным порошком СФ-3.
Состригли все волосы, брови и ресницы. С нами частенько проделывали такие процедуры, мы все ходили как фантомасы. Но Шуру отмывали особенно тщательно. А он потихоньку продолжал лакать спирт. Дозиметрические приборы зашкаливало от одного его выдоха, Шура ржал и опять требовал спирта.

-Ты чо делаешь Саня?
-Леша, я больше никогда не протрезвею. Не надо мне этого.

Он пил еще несколько месяцев. За это время ему успели влупить все возможные взыскания, и выгнать с флота.

Убили его бомжи в поселке Дунай Приморского края, где он жил несколько недель после увольнения.

Вот и конец всей этой истории.

Прости нас Саня, прости и спасибо тебе.
Пусть хоть эти строки станут тебе и бугорком и обелиском на этой земле, раз других не осталось…

[Виталий ЗЕНИН]

Огромное спасибо и вечная память всем,первыми прошедших,через это горнило
_________________
Зина,вып.91г.,151 рота.3 взвод

[Привалов Алексей]

ALEXANDERу большое спасибо за рассказы. Может, есть где все это скачать ( всмысле еще чего нибудь, в одном месте и побольше?) или это пока все?

Добавлено спустя 2 минуты 4 секунды:

и вопрос- а автор кто? (см. начало форума)

[Александр Литвинов]