СВВМИУ.ru

[Коронов Леонид]

Да, это целая эпопея с закатыванием в трехлитровые банки водки под видом кампота.Особенно ягодки под конец шли на УРА и бацали по мозгам курсантского народа...
_________________
Привет от Леонида Коронова
...

[Андрей Кузнецов]

Да и кроме банок было кое-что. Мы ст Чеченцом вечером перед отъездом сидели у меня дома, высыпали кофе из банок, наливали туда водку, зачеканивали крышки, потом выгребали мякоть из булок хлеба, укладывали туда эти банки и зашивали хлеб суровой ниткой. Во, класс.
_________________
Работает матчасть - не трогай ее руками.

[Андрей Кузнецов]

Контрольный выход.

Боже, как болит голова. Такое впечатление, что туда запустили пару-тройку голодных грызунов и они выгрызают мозг клетка за клеткой, при этом своими острыми коготками царапая по своду черепа. Глаза напрочь отказываются открываться, да и с закрытыми всё плывёт, вращается, проваливается в неизведанные дали. В ушах назойливый шум. И, что характерно, полное отсутствие понимания, где, что, когда и почему. Надо попытаться сосредоточиться и вспомнить.
Так, с идентификацией личности проблем нет. Это я. Теперь сосредоточиться и поискать ответы на остальные вопросы. Пока воспоминания обрываются часиках так на пяти утра. Что мы там делали? Ага, клеили обои у Пети Архипова. Причём, не просто клеили, а попутно отмечали день рождения Олега Фатеева. Надо привести мысли в порядок и вспоминать по порядку.
Итак, у Олега Фатеева случился день рождения. Олег – наш командир электротехнического дивизиона, поэтому на день рождения приглашены все свободные от вахт и различных дежурств офицеры-механики. Хороший повод отдохнуть и встряхнуться перед выходом в море.
Опаньки, выход в море. Он должен был случиться поутру. Отложим пока эту информацию на среднюю полочку и продолжим вспоминать.
Собрались часиков в 20. Как всегда, притащили кто что может. В магазинах изобилия не наблюдается, но со спиртным еще неплохо. Из закуски появилась новинка – цыплята, упакованные в целлофан. Готовятся быстро и на вкус вполне приемлемы. Да и лодочный паёк еще не полностью оскудел. Короче, пока суть да дело, приготовление, нарезка, раскладка, накрытие стола, часикам к 21 сели. За столом одни мужики, по причине отъезда всех жён в тёплые края на летний период.
Скоро у Олега девятая автономка на первом поколении. Это показатель. В море ему совсем не хочется, а кто спрашивает? Надо, значит надо. Настроение соответствующее. Значит, надо его поднимать. А как поднять настроение? Правильно, оно растёт с количеством поднятых рюмок. Как положено, первый тост за именинника, второй – за отсутствующих здесь дам, третий – за наших в море и пошло – поехало.
Понемногу народ расслабляется, отступают, отпускают заботы и тревоги, на душе становится тепло и легко, хотя где-то в глубине сидит и точит мыслишка, что вот завтра в прочный корпус и бороздить морские просторы. Контрольный выход гадкая штука – понасядет на борт куча штабных, будут нервы мотать, всяческие пакости строить. Ну да ладно, это будет завтра. А сегодня… Сегодня мы отдыхаем. И, кажется, отдыхаем по взрослому. Пустые бутылки все чаще заменяются полными. Тосты все короче, как и промежутки между ними. А вот уже и без тостов пошло. Всё, на что хватает мысли: «Ну, давай…». А время бежит незаметно. Вот уже и полночь близится. Скоро бы уже и разошлись по домам отдохнуть перед грядущими свершениями, но не тут то было.
Уезжая на Большую землю, боевые подруги обычно оставляют наказ. Наказ – не приказ, но попробуй не выполнить к сроку, то есть к приезду. Не оберёшься различных неприятностей, типа надутых губ, презрительных взглядов, «ты меня не любишь», «пропьянствовал тут всё лето», «ничего поручить нельзя», «проще самой все сделать», ну, обычный набор, как понимаете.
Так вот, Пете Архипову жена Надя поручила произвести косметический ремонт в квартире. На данный момент осталась поклейка обоев. А завтра, как уже известно, в море, а жена приезжает через неделю. Надо что-то делать.
Петя бросает клич: «Мужики, кто может помочь?». Помочь могут практически все, кто еще держится на ногах, благо, Петя живёт на этой же лестничной площадке, дверь напротив.
Переместились в соседнюю квартиру, где всё готово. Обои лежат рулонами, клей в пачках, старые обои ободраны. Короче, фронт работ организован. При перемещении не забыли прихватить с собой всё, что оставалось на столе, а оставалось достаточно.
И работа закипела. Пока разводился клей и нарезались обои, на кухне накрыли стол из того, что принесли. Поделились на 2 смены. Одна работает, вторая отдыхает. Всё по военному. Отдыхающая смена, как понимаете, не спит, а расположившись на кухне, продолжает поднимать настроение имениннику.
Время идёт, утро неизбежно приближается. Помню, что часиков в пять закончилась водка. Но это не проблема. У любого уважающего себя офицера – механика в заначке всегда найдётся некоторое количество спирта-ректификата, в простонародье именуемого «шило». А уж у командира дивизиона движения, коим Петя Архипов является на нашем гвардейском пароходе, сам бог велел.
Пожалуй, это было уже лишним. Но кто в таком состоянии об этом думает? Достали, налили, развели и поехали. А работа кипит. Обои полоса за полосой покрывают стены. Уже остается совсем чуть-чуть. Главное в процессе – скорость. А качество – качество оценит Петина жена, когда приедет. Не завидую Петру.
Последнюю обоину наклеили часиков в шесть. Сели, опрокинули грамулечку за выполненную работу. Пора разбегаться по домам, переодеваться и вперёд – на службу, покорять морские глубины.
Вот и добрался до дома. Теперь главное – не присесть ненароком куда-нибудь, потому как потом уже не подняться. Глаза закрываются автоматически. Сбросить с себя гражданское тряпье. Сбросил. Теперь вспомнить, куда вчера побросал форменное обмундирование, собираясь на торжество. Вот оно, вроде бы всё в комплекте. Натянул. Сел обуваться. Не спать!!! Встряхнулся, зашнуровался, встал. Глубоко вздохнуть, грудь колесом, вид бравый. Вперёд! Главное, попасть в дверной проём. Вышел на свежий воздух.
Ура!!! Счастье привалило. Сосед и кореш Саша Мартинс прогревает машину. Этот в беде не бросит. Доставит на место в любом виде.
На этом воспоминания обрываются. Но уже хорошо. Если сел в машину к Мартинсу, значит до службы добрался.
Чёрт, как шумит в ушах, не даёт сосредоточиться. И шум то такой знакомый. Мамочки, да это же турбины воют, причём, судя по звуку, обе работают на винт на малом ходу. Никаких сомнений, мы уже в море. При всей гадостности состояния не могу не порадоваться за себя. Не зря государство тратило деньги на обучение офицера, если в таком глубоком ауте он может по звуку определить режим работы турбины. Но! Хоть убей – не помню, чтобы мы вводили установку, давали пробные обороты, принимали нагрузку. Надо, надо открывать глаза и определяться что происходит.
Полностью открыть не удаётся, но щелочки образуются, сквозь них пробивается свет. Так, судя по подволоку – лежу в своей каюте на деаэраторной площадке. На верхней койке. Теперь оглядеться.
На нижней койке присутствует чьё-то тело. При более подробном рассмотрении там обнаруживается друг сердечный Петя Архипов.
Судя по отсутствию качки, идём в подводном положении.
Ну ладно я, турбину без меня может завести и старшина команды – Леня Болдырев. Грамотный мужик, справится. А как без командира дивизиона движения ввели реактор? Ни одним документом такое не предусмотрено. Даже при наличии абсолютно грамотных и опытных управленцев. А если вспомнить, что эти самые управленцы тоже присутствовали и на дне рождения и на последующем совершении трудового подвига, то ситуация становится аховой. А с учётом присутствия на борту практически полного состава штаба дивизии, и вовсе гадкой.
Характерный щелчок. Это включился «Каштан» - громкоговорящая связь. Скосив глаза определяю, что «Каштан» - пультовской. Слава богу, не хватало сейчас ещё с центральным общаться.
- Седьмой.
-Есть седьмой – это мой старшина команды отвечает – значит он сейчас в отсеке на вахте.
-Ну что там, эти орлы на деаэраторной в себя пришли?
-Сейчас посмотрю.
-Давай, смотри, если проснулись – пять минут им на приведение в порядок и прибыть на пульт.
Интересно, кто там раскомандовался таким образом? На механика голос не похож, да и нечего ему сейчас на пульте делать. Сосредоточимся, вспомним. Вспомнил!!! Это же Влад Повилайтис, начальник электромеханической службы дивизии. Во попали. Нет, сейчас Влад никаких санкций применять не будет. Подождёт до возвращения в базу. Зато там пригласит к себе в кабинет и вежливо, не произнося ни одного бранного слова, выдерет так, что мама не горюй. Это он – прибалтийский интеллигент в чёрт знает каком поколении – умеет. Иногда думается, что лучше было бы попасть под горячую руку бывшего НЭМСа Кости Одигитриевского. Тот не долго думая запустил бы чем-нибудь тяжёлым, потом отошёл бы от гнева и пришёл извиняться.
Ну ладно, пять минут не бесконечны. Надо ещё Петю растолкать.
Получилось с третьего раза. Он смотрит широко открытыми глазами, в которых мысли, которые мучили и меня – «где, что, когда и почему?».
Сползли с деаэраторной – главное- не грохнулись с высоты двух метров.
Доползли до умывальника. Голову – под струю воды. Ух, блаженство. Так и стоял бы бесконечно, наплевав на нормы расхода воды. Взгляд в зеркало – лучше бы не смотрел. Рожа ещё та. Но радует отсутствие синяков, ран, кровоподтёков. Значит, до своего отсека добрался без приключений.
Теперь осмотреться по сторонам. Взгляд на тахометр, глубиномер. Всё правильно. Идем малым ходом на глубине 100 метров. На часах 14.00. Ну ни фига себе. Вот это вздремнули. Надеюсь, что хоть сутки ещё те же самые.
Леня сидит на своём штатном месте – на турбине правого борта.
-Леня, давай, просвети, что тут было?
-Михалыч, всё было нормально, вы с комдивом пришли, стояли на подъёме флага, спустились в корпус готовиться к вводу, а потом Архипов сказал, что есть еще пол часа, можно немного полежать. И всё – поднять вас уже не смогли.
Всё ясно. Вот что значит минутная расслабленность. Теперь пора идти на пульт, послушать, что скажет по этому поводу Влад.
Вот он – пульт ГЭУ (Главной энергетической установки), в простонародье – Пуп Гэвы. Народу – как положено – два управленца на правом и левом борту рулят своими ядерными реакторами, командир группы автоматики бездельничает на откидном кресле левого борта, а на таком же кресле правого борта – Влад Повилаитис собственной персоной. Вроде бы всё чинно и пристойно, если не обращать внимания на лица перечисленных персонажей. То, что я увидел в зеркале не идёт ни в какое сравнение с тем, что присутствует на лицах управленцев. Ну правильно, мы с Петром хоть немного похрюкали, а они – сердечные с самого утра сначала проделали комплексную проверку, потом ввели установку, потом сидели по тревоге при выходе в море, а сейчас просто ихняя смена. Ни минуты продыху.
Зато лицо Влада прямо таки лучится отеческой добротой и заботой о подчиненном офицерском составе. Видно, что у него уже поднялось, выплеснулось, перегорело и осело. Ну и слава богу.
Влад при нашем появлении встаёт.
-Вижу, уже вполне адекватны, наконец-то могу покинуть пульт.
Петр не оправдывается. Сейчас это ни к чему. Всё будет потом, по приходу в базу.
И вот, на пульте только свои.
-Мужики, рассказывайте, что тут было? – это вопрос к управленцам.
-Ну, поначалу было ахово. Влад рвал и метал, требовал немедленно доставить командира дивизиона и командира турбинной группы на пульт. Пытались поднять - не смогли. Он всё пытал нас по какому поводу все наклюкались. Пришлось сказать, что был день рождения. Потом вроде бы успокоился, но пообещал порвать всех на куски по возвращении.
-Ну и ладно. До возвращения времени предостаточно, если пройдем выход без залипух – простится.
Это был замечательный выход. Отработали все задачи с оценкой не ниже «отлично». Офицеры электромеханической боевой части показали, что они готовы всегда и ко всему. Это именно тогда механик Саша Москалёв поразил в самое сердце начальника штаба, лично приготовив к выстрелу торпедные аппараты и пульнув из них. Это тогда управленцы став вместо матросов к маневровым устройствам отрабатывали реверс перекрывая все нормативы. Это тогда химик Игорь Журавлёв крутил клапана дифферентовочной системы при погружении. Мы показали всё, на что способны.
А потом было возвращение в базу. И вызов на ковёр к начальнику электромеханической службы. Он нас топтал аккуратно, вежливо, где-то даже по отечески. От этого хотелось провалиться на дно сверхглубокой Кольской скважины и больше не вылазить оттуда. А еще хотелось уйти опять в море и не приходить, пока про нас все не забудут, а по пути обнаруживать, следить, стрелять, топить, короче, выполнять всё, чему нас так долго и хорошо учили.
Ладно, пережили. А через две недели действительно ушли. И обнаруживали и следили, только не стреляли и не топили. И НАТОвские авианосцы шарахались от нас. И мы избороздили всю Средиземку вдоль и поперёк. И мы вернулись. И стали лучшим экипажем на флоте. И никогда больше Влад Повилайтис не вспоминал нам тот день рождения. Завидую курсантам ВМУРЭ им. Попова, где он впоследствии был начальником кафедры.
Обои Петру пришлось переклеивать. Не зря болела душа за качество выполненной работы.

27 апреля 2009 года. г. Мурманск.
_________________
Работает матчасть - не трогай ее руками.

[Андрей Козловский]

[Николай Поляков]

Андрей! Талантище! Человечище!!!!!
А если просто- МОЛОДЕЦ! Хороший слог, легко и интересно читается! продолжай далее в таком же духе... Просто умница!!!!!!!!!!!!!
_________________
"Говорят, кто сумел овладеть жизнью,
Идет по земле, не страшась тигра и носорога..."("Дао дэ цзин")

[Пётр Довбыш]

[Коронов Леонид]

Да, Андрюха, как вспомнишь, так вздрогнишь..., а потом немного погрустишь.
Сколько вводов и выводов, сопричастных вышеописанным...
_________________
Привет от Леонида Коронова
...

[Андрей Кузнецов]

Рекордсмены.

-Так точно, товарищ вице-адмирал
-Никак нет, товарищ вице-адмирал.
В голове пустота. Отвечаю только на конкретно поставленные вопросы. При этом позволяю себе мелкое удовольствие – называть вице-адмирала точно по званию, а ведь они так любят, чтобы их называли просто – адмирал. Не дождётся.
Состояние приближающееся к абсолютному пофигизму. Идёт «разбор полётов». Меня вызвали в кабинет последним. Это и неплохо. Председатель комиссии по расследованию причин аварии вице-адмирал Смоляков тоже не железный. Он уже напился офицерской крови, желудок потяжелел, тянет веки вниз.
Перед председателем на столе моя объяснительная на четырёх листах. Плод ночных трудов. Авария случилась позавчера, две ночи практически не спал, поэтому глаза закрываются на автомате. Но нельзя. Надо держать себя в руках. Вот закончится разбор, доберёмся до дома за 70 километров, рухну, хрен кто меня поднимет в течение суток.
Ну мы и учудили. Никто до нас и, надеюсь, никто после нас, не будет опрокидывать атомную подводную лодку при постановке в плавдок. Книга рекордов Гиннеса просто рыдает по нам. И не важно, что лодка выведена из боевого состава, неважно, что в док её ставили на утилизацию. Главное – реактор на борту. А лодка лежит себе мирно на боку и никто не представляет себе, что с ней делать.
А ведь как не хотели мы проводить эту доковую операцию. Чуяла душа, что добром это не кончится.
Когда неделю назад получили телеграмму с СРЗ-10, который находится в Полярном, о том, что нам надлежит поставить Б-104 в плавдок, причём непременно до 28 июня, сначала удивились – мы то здесь при чём? Лодка передана Полярнинскому дивизиону во временное подчинение, пусть они и занимаются. Потом, когда началось давление сверху, разозлились. Ну нельзя же так, с нарушением всего, что только можно нарушить. Где совещание, которое проводится за 10 дней до постановки в док? Где водолазный осмотр корпуса? Почему этот самый корпус негерметичен? Где чертёж докового набора? Почему такие сжатые сроки? К чему такая спешка?
Впрочем, ответ на последний вопрос получили моментально. Если не поставим до 28 июня, то завод пролетит с деньгами, а это – 8 миллионов российских рубликов. В государственном масштабе деньги невеликие, но для отдельно взятого судоремонтного завода, находящегося на грани выживания – сумма довольно приличная.
Но нам то что до этих проблем. Пусть их решает Кольнер – сын Кольнера. СРЗ-10 давно уже стал их семейным предприятием. Это раньше меня удивляло, как это так, что только папаша ушёл на пенсию, как у руля завода стал его сын. Теперь ничему не удивляюсь, а с учётом того, что Кольнер – внук тоже работает в структуре судоремонта, то не исключено, что следующий директор СРЗ-10 табличку с фамилией на дверях кабинета менять не будет.
Какие мы, приближённые к кораблям, наивные. Давно пора бы понять, что если возникает денежный вопрос, то все преграды к его решению сметаются на пути могучим ураганом. Стоило только пикнуть, что мы мол не будем, не хотим, нарушаются приказы, так нельзя, и прочее, как через пять минут уже стоим в штабе района базирования пред грозными очами командира этого самого района. Его, видимо уже успели настроить на нужный лад. На флоте это делают быстро и умело. И теперь он настраивает нас.
Мы – это заместитель командира дивизиона подводных лодок, выведенных из боевого состава ВМФ Саша Горюнов и начальник электромеханической службы того же дивизиона Андрей Кузнецов – Ваш покорный слуга.
Настраивают нас, как можно понять, незатейливо и где-то даже в грубой форме. Командир района базирования – Владимир Кондратьевич Чуйко – назначен недавно, любую команду выполняет с рвением и хваткой хорошо тренированного бульдога. А с учётом того, что до этого он служил в Полярном и с руководством СРЗ-10 его связывают тёплые и где-то даже дружеские отношения, то становится понятно, что никакие наши доводы во внимание не принимаются и приниматься не будут.
Ну вот, настройка закончена, получен чёткий и конкретный приказ – не выёживаться, ехать сегодня на совещание в Полярный, а через три дня кровь из носу – поставить лодку в док.
Вот тут мы и почувствовали приближение чего-то очень нехорошего под названием «…здец». Дело даже не в том, что лодка не готова, приказы нарушаются и пр., а в том, что к этому моменту экипаж подводного челна Б-104 уже месяц, как сокращён директивой Главного штаба нашего доблестного военно-морского флота. Это может произойти только на флоте Российской Федерации. Даже в какой-нибудь Таджибурундии знают, что корабль без экипажа оставлять нельзя. У нас это тоже знают, но каждый хочет быть впереди всех, в том числе, в выполнении плана сокращения вооружённых сил. Так вот, согласно этого плана, подводная лодка Б-104 должна быть утилизирована (то есть порезана на иголки для швейной машинки «Зингер») ещё в начале года. Соответственно, и сокращение экипажа спланировали на май месяц. И никого ужё не интересует, что лодка – вот она, на плаву, её надо содержать, обслуживать механизмы, обеспечивать надводную непотопляемость, взрывопожаро, ядерную и прочие безопасности. На наши судорожные попытки как-то переломить ситуацию и отодвинуть сокращение до момента передачи подводного челна гражданскому экипажу завода, ответ один: «Никто не будет переделывать директиву из-за такой мелочи. Принимайте меры, обеспечивайте всё своими силами.». Меры пришлось принимать и теперь на борту подводной лодки сидит сборная солянка под названием «временный экипаж», под командованием уже сокращенного командира электромеханической боевой части Юры Осипенкова. Как собираются такие экипажи и кого туда отправляют отрывая от сердца и от своего корабля командиры, всем понятно. Так что на борту имеет место быть абсолютно чумовое сборище полууголовного элемента, именуемого официально «военнослужащие контрактной службы», а в простонародье – «контрабасы», с трудом удерживаемого от всяческих проявлений двумя лейтенантами, тремя несчастными мичманами и уже озвученным Юрой, которому, по большому счёту, всё это по барабану, так как он за штатом, получает копейки и занимается кораблём и «экипажем» только из-за врождённого чувства ответственности.
Приехали в Полярный. Совещание. Проводит главный инженер завода. Предыдущего я знал хорошо, где-то даже дружны были. А этот – молодой, борзый, на нас смотрит, как будто мы ему чего-то должны. Слова цедит сквозь зубы. А ведь тоже всего-то капитан 2 ранга, как и мы оба. Это он на заводе шишка – не объехать. А за его пределами – так – прыщик, и не разглядишь, пока не наступишь. Но пыжится – показывает свою значимость. Начинаем потихоньку, исподволь его обламывать. Простой вопрос – почему нарушается процедура подготовки к постановке в док? – вызывает у него взрыв негодования.
-Как это нарушается?
-Кто Вам это такое сказал?
-Да как вы нас, героических судоремонтников, смеете обвинять?
Приходится подождать минутку, пока выйдет пар, и приступить к обоснованию своей точки зрения. На стол выкладываются приказы, наставления, инструкции.
-Значит так, нарушены пункты… приказа ГК ВМФ, статьи … Инструкции по подготовке к постановке в док. И не надо на нас пушок сыпать. Мы сами с усами, умные книжки читаем. И после совещания пойдём на лодку, внимательно на неё посмотрим и напишем, почему она в док не встанет не только в июне, а и в этой пятилетке вообще.
Приутих, глазки забегали. Не ожидал, что офицеры кое-какой грамотёнкой обременены.
-Давайте не будем горячиться, подумаем, решим, согласуем.
-Ну давай. Мы не против. Насчёт подумать. А насчёт решить и согласовать – это извини, браток, как получится.
Подумали. Напрягли извилины. Изобразили мыслительный процесс на лице. Ну, нам то понятно, что бежать некуда, начальство всё равно поймает, построит, заставит. А ему, сердечному по молодости невдомёк, что всё уже решено в высших эшелонах, поэтому волнуется. Ну ладно, мы на корабль, а вы здесь умничайте, напрягайте свои хилые мускулы, чтобы доковый набор к сроку построить.
Пришли на лодку. Верхняя вахта у трапа. Уже хорошо, служба развалена не полностью. Если ещё дежурный по кораблю вменяемый стоит, то совсем ребятам пятёрочку поставить можно.
Дежурный по кораблю оказался вполне на высоте. Не знаю, как с фактическим выполнением мероприятий, но судя по вахтенному журналу, служба несётся, вахта бдит, механизмы крутятся, все что положено обеспечивается. Экипаж на борту, механик рулит. Ну и спасибо ему. Главный член экипажа – корабельная кошка по кличке «Николаич» тоже присутствует. Причём, в отличие от некоторых военнослужащих, обязанности свои исполняет в завидным рвением, поэтому встретить на борту корабельную крысу – редкость.
Немного о кошках. Из всего многообразия живых существ на планете Земля, на подводных лодках приживаются только четыре вида: люди, крысы, тараканы и кошки. С людьми всё понятно – им просто деваться некуда. Их посадили в прочный корпус и поставили задачу нести, выполнять, обеспечивать и т.д и т.п. С двумя следующими тоже больших вопросов не возникает: этих ничем не возьмёшь, везде выживут и при этом ещё умудрятся размножиться в неимоверных количествах. Но вот с кошками интересная история. Ещё никто не смог понять, почему именно они, а не лучшие друзья человека – собаки, приживаются на подводных челнах. Погружения, всплытия, повышения давления, вакуумирование, качка, шум механизмов, электрические поля – им всё нипочём. Идёшь, бывало в море, в надводном положении по отсекам. Шторм, корабль бросает как мячик, хватаешься за что попало, организму муторно. И вдруг, на пути сидит этакая чумазая мурлыка и спокойно вылизывается, приводит себя в порядок. Сразу на душе теплее, жизнь веселее, и даже дурнота отступает. При этом, она еще и не отлынивая выполняет определенные обязанности. При наличии нормальной кормёжки на борту, всё равно, охота на корабельных крыс является её то ли хобби, то ли жизненным кредо. Причём, она их не ест. Выследит где-нибудь, задавит и принесёт в центральный пост, положит посреди прохода и сидит рядом с гордым видом: «Смотрите, какая я молодец». За что и получает от командира и остального экипажа очередную порцию заслуженной благодарности и ласки. По прибытии в базу, дождавшись, пока экипаж сойдёт с борта и останется одна вахта, ловко перебирая лапками по вертикальному трапу, покинет подводную лодку, где-то погуляет пару суток по своим кошачьим делам, и вот, опять на борту, опять при деле. А через некоторое время смотришь, где-нибудь за кабельными трассами в уютном уголке появились маленькие пушистые пищащие комочки. Очередное поколение корабельных котов и кошек. Попозже, когда научатся крепко стоять на своих кошачьих лапах, их разберут по экипажам. Кто-то даже попадёт домой к подводникам, а кто-то будет продолжать династию. Вот такое вот лирическое отступление.
Короче, осмотрели что можно осмотреть, проверили что можно проверить. Впечатление гнетущее. После выгрузки активной зоны из реакторов, уважаемые заводчане не потрудились поставить на место и заварить съёмный лист реакторного отсека. Так на его месте и стоит временная конструкция, которая только от дождя защитить и может. Та же история с люками выгрузки аккумуляторной батареи. Их крышки вообще, просто набросили на шпильки, ни одной гайки нет, куда делись – никто не знает. Естественно, говорить о какой-то герметичности корпуса не приходится. В надстройке – чёрт ногу сломит. Все металлические конструкции, которые резали при сопработах, навалены кучами, не пройти - не проехать. И они хотят, чтобы вот это безобразие мы в док ставили? Нет, ребята – демократы, мы сейчас поедем домой, будем слать телеграммы во все концы, пусть большие флотоводцы отменяют это мероприятие. Всем спокойнее будет. А если уж заводу неймётся, пусть принимают корабль и делают с ним что угодно. Хоть к Марсу его запускают со своим гражданским экипажем. Будут первыми на Красной планете.
Так и сделали. Записали в вахтенный журнал, что подводная лодка ни к чему не готова, для порядка навставляли лёгоньких фитилей личному составу, чтобы не расслаблялись и убыли в родное Видяево.
День следующий начался с рёва в телефонную трубку командира района базирования, которому командование завода с утра пораньше уже на нас нажаловалось. Чуйко на нас обиделся. Как же так, он нас посылал в Полярный для того, чтобы мы покорненько выслушали всё, что нам предложат, ответили «есть» и быстренько побежали заносить подводный чёлн в док на своих натруженных руках. А мы взяли и взбрыкнули. По мнению начальника, подставили его по полной схеме. Он ведь обещал, говорил что все здесь у него в кармашке парадной тужурки. А оно вон как вышло. Оказывается, у офицеров тоже своё мнение существует. А раз так, то его, это мнение, офицеры могут засунуть в место всем известное и не столь отдалённое.
Высказав всё, что о нас думает. Владимир Кондратьевич закончил речь чётко и конкретно: «Приказываю. Завтра. Убыть. В Полярный. Поставить. Лодку. В док. На доковую операцию прикомандировать командира корабля и командира БЧ-5». Вот именно так, раздельно, чтобы не было никаких попыток толкования. Последний пункт понятен и вопросов не вызывает. Как же ставить в док без командира. А механика тоже менять необходимо, потому что Юра Осипенков за штатом, никакой ответственности ни за что не несёт.
Посидели, подумали, накропали приказ о прикомандировании. Поддерживать штаны поедут Серёжа Дмитриев – командир Б-1 и Женя Гудков – механик Б-125. Приказ распечатали, довели до заинтересованных лиц, озадачили, проинструктировали. Вроде бы все готовы.
Завтра наступило. В 9.00. мы уже в Полярном, в штабе дивизиона ремонтирующихся кораблей. Все четверо. Ещё теплится где-то последняя надежда, что может быть, удастся отвертеться от доковой операции.
А заводчане уже встречают нас с распростёртыми объятьями. Чай, кофе – без вопросов. А вот уже и чертёж докового набора принесли. Сейчас Серёга как командир пойдёт сверять с ним то, что они там в доке понастроили. Вообще-то, эта процедура должна была состояться дня за три до операции, но, как уже говорилось, всё делается через одно известное место, в дикой спешке и неразберихе.
Осматривать доковый набор иду вместе с командиром лодки. Вот он, этот самый набор, свеженький, только ночью построенный. Посмотрели, кое-что, кое-где померили линеечкой, сверили с чертежом. Всё чинно, культурно, всё совпадает практически до миллиметра.
Серёга подписал акт о приёмке набора. Потом ему это не раз вспомнят, когда будут назначать виноватых.
Возвращаемся в штаб. Начало операции назначено на 12.00. Решил отзвониться в доковый отдел технического управления флота, поплакаться в жилетку бывшему сослуживцу, ныне начальнику этого самого отдела. И тут новость: доковый отдел не в курсе готовящейся доковой операции!!! Вот это номер! Такого не бывает. Получается, что завод готовил операцию в тайне от всех. Нет, ребята, вы как хотите, а мы с этой авантюрой связываться не хотим.
Звонок оперативному дежурному флота только утверждает нас в наших сомнениях. В суточном плане флота никаких доковых операций не прописано. А это значит, что и быть их не должно ни в каком варианте.
Вот здесь мы и воспряли духом, выпятили грудь колесом, почувствовали свою правоту и непоколебимость позиции. Рано радовались.
Подстраховаться решил начальник штаба Полярнинского дивизиона Пинчук. Причём, не стал размениваться на мелочи, а позвонил сразу начальнику штаба флота. А у того уже телефон раскалился от звонков начальника завода. Понятно, денежки вот-вот уплывут, надо предпринимать меры к их спасению. Поэтому решение начальника штаба флота просто как шар, но отдаёт наплывом волюнтаризма, авантюризма и ещё каких-то …измов. Оно таково: доковую операцию проводить, руководить ею начальнику штаба Полярнинского дивизиона, а нам, представителям штаба дивизиона Видяевского, быть на борту и обеспечивать непосредственное руководство личным составом. А в суточный план её, эту операцию, сейчас вобьют, всё будет чинно и мирно.
Вот так вот. Как мы не выделывались, не сопротивлялись, а против тяжёлой техники не попрёшь. Понурив свои буйны головы бредём на корабль. Ещё раз проверяем творящиеся там безобразия и, на всякий случай, все хором записываем в вахтенный журнал, что лодка к постановке в док не готова по причине… Причин предостаточно.
12.00. Ждём. То, что доковая операция не начнётся вовремя сомнений не вызывает никаких и никогда. За всю свою долгую военную службу не помню, чтобы начали в предписанное время. Утешает одно – начнём однозначно сегодня. Завод наизнанку вывернется, а доковую проведёт. Вот уже и док погружаться начал.
Немного об этом доке. Плавдок ПД-63 это одна третья часть гигантского дока, построенного фашистской Германией для своего линкора «Тирпиц». Когда-то наши войска захватили этот док, его перевели в Мурманск, разрезали на три части и сделали три самостоятельных дока. И они до сих пор на плаву и не просто на плаву, а ещё и используются по прямому назначению. Вот, что значит хвалённое немецкое качество.
Док погрузился. Ждём буксиров. А их всё нет и нет. Пытаемся выяснить, когда же наконец случится то, ради чего мы здесь торчим. Ответ начальника штаба умиляет. Оказывается, все ждут, когда же доковую операцию наконец включат в суточный план флота.
18.00. Всё по прежнему. Начальник штаба нервничает. Ему уже пора домой – на улицу Душенова, а он торчит здесь с нами. Хотя, мы то торчим на борту, а он в своём кабинете в штабе дивизиона. Пьет кофе, смотрит телевизор. Тепло, светло – что ещё надо военнослужащему.
20.00. Без изменений. Просыпается робкая надежда, а вдруг, начальник штаба флота прикинул всё за и против и не даст «добро» на доковую?
22.00. Надежда умирает. «Добро» дано. Вот уже и буксиры запыхтели, начштаба дивизиона загрузился на один из них. Я, зам. комдива Саша Горюнов, командир лодки Серёга Дмитриев на мостике подводной лодки. А начштаба уже в микрофон покрикивает, торопит нас с построением швартовых команд.
Построили, проверили, проинструктировали. Офицер в состоянии инструктировать всегда, везде и кого угодно по любому поводу. Этому нас хорошо учили. Главное, заполнить журнал инструктажа, потому что если какой-то олух полезет не туда, сделает не то и ему в результате оторвёт голову, то этот журнал единственное средство не попасть на скамью подсудимых. Сколько таких случаев история знает – не перечесть.
Завели буксирные концы на буксиры, отдали швартовы и вот, уже болтаемся посреди губы Пала, нами маневрируют, чтобы завести в док. И, что характерно, доковый набор поставлен таким образом, что заводить нас будут кормой вперёд. Когда это выясняется, начштаба начинает медленно но верно сатанеть. Выясняется, что у него на это время намечена сауна с корешами на территории завода, а он вынужден командовать буксирами, разворачивать наш пароход, терять драгоценное время.
Но вот, наконец, корма нашего гвардейского корабля проходит линию батопорта, на кнехты набрасываются стальные доковые тросы, буксиры отдают буксирные концы. Начштаба торжествует – он свободен. С этого момента руководство доковой операцией переходит в руки главного докмейстера.
Буксиры отваливают и нас медленно, осторожно втягивают в док доковыми лебёдками.
Постановка любого корабля в док – муторная, долгая история. Необходимо поставить корабль точно над доковым набором, отцентровать его, потом, медленно и осторожно откачивая воду из балластных цистерн дока обеспечить его плавное аккуратное всплытие. При этом, с момента касания килем корабля докового набора, всплытие периодически прерывается для контроля за состоянием дока и корабля. Контроль за креном и дифферентом ведётся непрерывно. Чуть что – подаётся команда «стоп». Если что-то пошло не так, док опять погружается, корабль опять выставляется над набором и всё повторяется сначала.
А сейчас вместе с нашим кораблём в док становится ещё и ПКДС. Это плавучее контрольно-дозиметрическое судно. Слово судно применительно к этой посудине лучше произносить с ударением на последнем слоге. Так лучше передаются мореходные качества этого плавающего утюга. Оно в самом деле по форме очень напоминает утюг. Да и предназначено не для того, чтобы бороздить морские просторы, для того, чтобы мирно стоять у пирса, обеспечивая дозиметрический контроль и химическую защиту.
В этот раз на набор встали практически идеально и с первого раза. Мы, на мостике, почувствовали посадку, как очень лёгкий толчок. С этого момента контроль и контроль за креном. Не дай бог, он начнёт расти, всё придётся делать по новой.
24.00. Стоим на наборе, медленно всплываем. Лично спускаюсь каждые 10 минут в центральный пост и смотрю на кренометр. Стоим как влитые. Может, зря сердце болело и так не хотелось этой постановки? Погода замечательная. Полярная ночь. Солнце светит во всю. Тепло. Поневоле расслабляешься.
01.00. Осталось немного. Воды на стапель-палубе метров 5.
В очередной раз спустился в центральный, проверил крен. Всё по прежнему. Но, поднимаясь на мостик, почувствовал лёгкую вибрацию. Что за дела такие? На мостике народ тоже озадачился. Пойду-ка пройдусь, осмотрю надстройку. Благо, леера натянуты, не сковырнусь вниз.
Вышел из ограждения рубки, два шага в корму. Какое-то шестое чувство прямо рвануло – опасность. Только повернулся лицом в нос – лодку начало кренить на левый борт. Бросился к ограждению рубки, прижался спиной к нему с правого борта. И тут, всё полетело в тартарары.
Пять с половиной тысяч тонн металла с грохотом рухнули на стенку дока. Произошло всё буквально за секунды. Ограждение рубки пробило в стенке дока дыру метров 10 на 10, при этом смялось в гармошку. А там же, на мостике люди. Слышу крики, значит живы. А вот и они выскакивают. Слава богу, оба целы. Но в корпусе экипаж.
Мелькнула мысль: Слава богу, завалились на левый борт. Если бы на правый – рухнули бы на ПКДС. Перебили бы всех, кто там находится и сами угробились бы.
Пробив стенку дока, лодка замерла. Угол крена, как потом выяснили, около 50о. Перевёл дыхание. Сане Горюнову:
-Саня, я в корпус. Надо всех вытаскивать.
-Давай, а мы с Серёгой будем принимать наверху.
Надо сказать, что подводная лодка, выведенная из боевого состава флота, при постановке в док не имеет никакого электропитания, поэтому народ, находящийся внутри, сидит при свете переносных фонарей. Что творится на корабле, лежащем практически на боку и не имеющем нормального освещения, словами не передать.
Мостик полностью искорёжен. Еле протиснулся. Как люди, находившиеся здесь остались целы и невредимы – ума не приложу. Крышка верхнего рубочного люка сдвинута, крепления практически сорваны. Хорошо, что можно довольно свободно протиснуться. Спускаться по вертикальному трапу когда лодка лежит на борту – сплошное мучение. Но делать нечего. Дополз до центрального поста. Здесь должно быть два человека. Одного вижу – копошится в районе 45 поста, матерится. Значит жив и здоров. А где второй?
-Лёша, где боец который с тобой был?
-Да он в штурманской рубке прилёг поспать. Когда гробанулись, слышал, как там что-то гремело.
Добираюсь до штурманской. При скудном свете фонаря там предстаёт полный разгром. Посуда, приборы, какие-то тряпки свалились на левый борт и лежат бесформенной кучей. Но при этом, куча шевелится. Значит боец жив. Уже хорошо. Выкапываю его оттуда. Он в порядке, только слегка пришиблен свалившимся на него телевизором.
Отправляю этих двоих наверх. Остальные должны быть во втором отсеке. Хорошо, что переборочная дверь между четвёртым и третьим открывается на левый борт, иначе в одиночку ни за что не справился бы. А так, только отскочить успел, чтобы не пришибло. Заглянул в третий. Картина не для слабонервных. Всё, что можно было, сорвано со своих креплений и снесено на борт. Пройти по палубе не провалившись куда-нибудь и не переломав при этом руки-ноги, невозможно. Переборочная дверь между вторым и третьим нараспашку и из второго доносятся всяческие звуки. В основном, ненормативная лексика. Это и понятно. Никому не понравится, когда ты мирно посапываешь на боевом посту или в коечке и вдруг, всё кругом начинает грохотать, рушиться, лететь неизвестно куда и тебя сносит с любимой койки, бросает на борт. А света нет и абсолютно непонятно, что творится, куда ползти и вообще, что за фигня такая.
Ору через два отсека:
-Во втором, как вы там?
-А хрен его знает. Ничего не видно.
-Попытайтесь зажечь фонари.
-Попробуем, если найдём в этом …деце.
Минут через пять нашли пару фонарей, зажгли. Теперь надо попытаться вывести народ. А как? Через третий не пройти. Вовремя вспомнил про незакреплённые люки выгрузки аккумуляторной батареи.
-Давайте, попробуйте высадить люк АБ, если получится, выбирайтесь через него в надстройку.
-Попробуем.
Попробовали. Получилось. Народ выскакивает из отсека в надстройку как зайцы. А там, наверху, тоже не сладко. Надстройка и так была захламлена, а тут, при падении, ещё вся куча скопившегося там металла сдвинулась на один борт и практически закрыла все проходы. Но моряки с перепуга даже не замечают препятствий, перемахивают через них.
Ну, кажется, все вышли. По крайней мере, механик доложил, что в отсеке никого не осталось. Теперь самому наверх.
Выбрался по бывшему когда-то вертикальным трапу в ограждение рубки, с него перемахнул прямо на стенку дока. Все уже там. Быстро пересчитали людей и перекрестились. Все здесь и все живы-здоровы. Мелкие травмы типа ушибов и царапин в расчет не принимаются.
А вот и руководитель доковой операции пожаловал из сауны. Никогда до того и сокрее всего, никогда после не увижу, чтобы человек мчался по пирсу такими гигантскими скачками. Ну прямо заяц. Чувствует приближение полного амбеца. Вот добежал до дока, орёт с пирса:
-Все живы? В корпусе никого не осталось?
И здесь, наверное от полноты ощущений, у меня вырывается:
-Одного нет, товарищ капитан 1 ранга, не нашли.
Лицо начштаба, и так не отличающееся глубиной загара, белеет буквально на глазах. Кажется, что сейчас хлопнется в обморок.
-Кого не нашли?!! Фамилия?!! В каком отсеке был?!!
-Не нашли, товарищ капитан 1 ранга, корабельную кошку по кличке «Николаич». В каком отсеке находилась на момент аварии – неизвестно.
Доложил чётко, ясно. Аж сам испытал удовольствие. Это всё последствия моральной травмы. А потом наблюдал, как цвет лица начштаба меняется от радикально белого до ярко красного. При этом начштаба что-то произносил вполголоса. Наверное, настраивал себя на будущие свершения. В последствии, когда всё успокоилось, он мне сказал всего лишь одно слово – «сволочь». Да и сам я к тому времени понял, что нельзя так. Можно человека довести до любого состояния, вплоть до инфаркта.
Стоим. На стенке дока. Любуемся на произведённое нами. Начинает отпускать напряжение. И вместе с этим, приходит понимание, что вот только что мы все просто чудом остались живы. А вместе с этим пониманием приходит состояние «отходняка». Руки, ноги и остальной организм охватывает дрожь. Кое-кого из моряков посещает предобморочное состояние. Приходится оказывать лёгкую медицинскую помощь не отходя от места.
Постепенно съезжаются всевозможные начальники. Первым прилетел из Мурманска директор завода, уже упоминавшийся Кольнер. Бегает туда-сюда, собрал вокруг себя кучу специалистов, вполголоса обсуждают ситуацию, гадают отчего такая кака приключилась, что теперь делать, чтобы по шапке не слишком сильно получить. А что получить придётся – ни у кого никаких сомнений. Ну конечно, первые в мире кувыркнули атомную лодку при постановке в док. Кто и когда ещё сможет такое повторить?
Вот и начальник штаба флота прибыл. Тоже переживает, в основном, за себя. Ему уже доложили, что обошлось без потерь, от души слегка отлегло, теперь развивает бурную деятельность. Вот уже и совещаньице собрал, будут решать что делать дальше, ведь док в полувсплывшем состоянии завис, погружаться нельзя – лодку утопят окончательно, а всплывать страшно – неизвестно, как себя наша ласточка поведёт при дальнейшем всплытии.
Совещались часа два. Наконец решение принято – доку всплывать. А кто бы сомневался? Деваться то некуда.
Начали всплытие. Понемногу, аккуратно. Чуть подвсплыли – скрежет. Это лодка ещё на борт заваливается, продолжает корёжить стенку дока. Пробоина увеличивается. Остановились, посовещались, продолжили.
Короче, часа через два, когда показалась из воды стапель-палуба, лодочка окончательно завалилась на борт. Зрелище незабываемое. Кто хочет посмотреть – фотографии имеются.
А вот и причина нашего оверкиля. Как только киль вышел из воды, всё стало ясно как летний солнечный день. Дело в том, что при среднем ремонте в Северодвинске, нашим лодкам устанавливали дополнительный, так называемый «доковый» киль. Такая дорожка вдоль всего корпуса, высотой и шириной с метр. Так вот, при изготовлении докового набора, этот факт учитывать просто необходимо. А не учли. Как потом выяснилось, из-за крайней спешки, инженерный центр завода не стал заморачиваться с изготовлением новых чертежей докового набора, а просто взял чертежи, оставшиеся от доковой операции другой лодки этого же проекта, поменяли на них номер заказа и запустили в работу. Даже в формуляр корпуса не заглянули. А мы этот момент тоже упустили, короче лопухнулись по полной.
Вот теперь наступает почти полная ясность. На доковый набор мы встали с изумительной точностью, миллиметр в миллиметр. Поэтому лодка и простояла на нём не шелохнувшись до определённого предела. А потом, то ли вода из цистерн уходила неравномерно, то ли ещё что-то повлияло, короче, перевесил левый борт и полетели мы туда, где в настоящее время и находимся. Завтра приедет комиссия главного штаба ВМФ и начнёт всех выводить на чистую воду. Отгребём по полной. И мы и заводчане. Остается только выяснить, кто получит сильнее. Или мы, за то, что не настояли на водолазном осмотре корпуса, или они, за то, что такие вот негодяи. А до завтра время есть. Запасаемся большим количеством бумаги, точим перья и садимся писать объяснительные.
Объяснительная записка – это венец творчества любого военнослужащего. Уже из самого названия понятно, что пишется она тогда, когда есть, что объяснять, то есть вина присутствует, необходимо выяснить её размеры. Это для начальника. А для того, кто пишет – объяснительная – это последний шанс прикрыть себе известное место, попытка донести до вышестоящего ума, что вина твоя не так уж и велика, как кажется с первого взгляда, что можно было бы тебя где-то и не так больно укусить, например, не повесить, а расстрелять. При этом, стиль изложения должен быть строг, ясен, лаконичен, чтобы у начальника хватило сил дочитать твою писанину до конца и уловить заложенную в неё мысль. Это если мысль в ней присутствует.
У меня мыслей – море. Проблема – изложить их коротко и ясно. Первый вариант опуса занял семь листов рукописного текста. Припомнил всё. И спешку при подготовке к постановке, и нарушение приказов и инструкций, и неготовность лодки, и записи в вахтенном журнале. И прочее и прочее. Нет, так не пойдёт. Никакой, даже семи пядей во лбу начальник, не станет так много читать, а ведь я не один писаниной занимаюсь. Вон, за соседними столами исправно скрипят перьями зам. комдива, командир лодки, механик. А в заводоуправлении то же самое проделывает ещё большая куча народа. Надо сокращать текст.
К обеду объём произведения сократился до четырёх листов. Кажется, всё, что хотел – изложил. Теперь – немного передохнуть.
Прилёг здесь же – на сдвинутых стульях. Этот штаб Полярнинского дивизиона отличается тем, что в кабинетах нет ни коек, ни диванов. Интересно, как они здесь существуют при объявлении казарменного положения? Или им его, это положение, не объявляют? Или, что скорее всего, им это положение пофиг.
Удалось подремать пару часиков. После лежания на стульях организм не чувствует облегчения. Каждая мышца ноет, голова болит. Глаза краснючие, под веки как будто песка насыпали. Голова соображает с трудом, мысли текут вяло, как холодное масло. Состояние организма – как после поездки в КАМАЗе по абсолютному бездорожью. Каждая мышца ноет. Поскорее бы уже приезжала комиссия, разобралась, надавала всем по заслугам и уехала обратно в свою родную Москву. А мы после её отъезда, наконец-то, доберёмся до дома, помоемся, поедим, отоспимся. Впрочем, насчёт отоспимся – вопрос. После того, как нас на высоком уровне выдерут как сидоровых коз, предстоят разборки на уровне пониже – на местном, так сказать. Наше недалёкое (в географическом смысле) начальство не упустит возможности потопотать ножками, поиздавать различные звуки, долженствующие обозначать грозный начальственный рык. Кстати, а у меня отпуск с завтрашнего дня. Уже и получено всё, хорошо – билеты не куплены. Тоже вопрос – удастся ли, в связи с последними событиями, уехать на заслуженный отдых?
Тем временем, не задействованные в написании бумаг члены экипажа, умудрились пролезть на подводную лодку и провести спасательную операцию – вытащили кошку. Теперь по причине отсутствия для неё подходящего корабля, её заберут к кому-нибудь домой, где она долго будет приходить в себя после пережитого стресса.
Ну вот и приехала не очень долгожданная комиссия. Председатель солидный – целый зам. главкома по вооружению вице-адмирал Смоляков. Судя по тому, что в гостинице располагаться не стали, собираются быстренько с нами покончить, раскатать в тонкий блин и убыть в свои палестины.
Разборки начали с заводчан. Это не есть хорошо, потому, как они сейчас напоют в начальственные уши, нам потом значительно труднее объясняться будет. А тут ещё одна неприятность подвалила. Пропал вахтенный журнал, в котором мы с таким старанием записывали свои запреты на доковую операцию. Одного этого документа хватило бы, чтобы если и не доказать свою полную невиновность, то хотя бы смягчить предстоящий удар. Что такое вахтенный журнал на подводной лодке, выведенной из боевого состава? В отличие от ВЖ боевого корабля, он не несёт на себе никакого грифа секретности. Даже не «для служебного пользования». Так, обычный журнальчик, иногда даже просто общая тетрадь. Конечно, существуют различные правила, типа «хранить сколько-то лет» и т.д., но кто их всерьёз соблюдает? Так вот, последний раз журнал видели в руках начальника штаба Полярнинского дивизиона, который, собственно говоря, и руководил доковой операцией. После него, следы столь важного для нас документа канули в небытие. А ведь там готовый приговор и ему и всему руководству завода.
Вот такие дела творятся на этом белом свете. Разборки с заводскими закончились, теперь, наконец-то, дошло дело и до нас. И вот, стою пред ясными очами председателя комиссии и:
-Так точно, товарищ вице-адмирал.
-Никак нет, товарищ вице-адмирал.
Уже ясно, что образец моего эпистолярного жанра в виде густо исписанных четырёх листов, никто не читал. Неинтересно ни самому председателю, ни его членам моё мнение. Они своё собственное ещё в Москве составили и сюда приехали лишь для того, чтобы галочку поставить, мол съездили, разобрались на месте.
-Вы, товарищ капитан 2 ранга, знаете свои обязанности?
-Так точно, товарищ вице-адмирал.
-Почему тогда, товарищ капитан 2 ранга, вы их не выполнили?
-Я выполнил свои обязанности, товарищ вице-адмирал.
-Почему вы не проверили лично чертёж докового набора?
-У меня в обязанностях не написано, что я должен лично проверять чертёж.
-А вот я, когда был начальником ЭМС, лично перед каждой доковой операцией проверял.
Ну и флаг тебе в руки, думаю, потому ты и стал зам. главкома, а я всего лишь НЭМС дивизиона. Но здесь позиция моя незыблема. Я прав, нигде не написано, что я должен такой фигнёй заниматься. Впрочем, адмирала моя позиция не интересует. Он считает, что должно быть так, а не иначе.
Всё. Закончили. Много времени не заняло. Все разъехались…

Приказ главкома пришёл через месяц, когда я грел пузо на жарком южном солнце. Я и прикомандированный на один день механик Женя Гудков, согласно этого приказа, сняты с должности, замкомдива и, опять же, прикомандированный командир Сережа Дмитриев получили по неполному служебному соответствию. Что получили заводские – неизвестно, до нас не довели.
Обидно. Можно и в суд обратиться с этим приказом, но высокие начальники не советуют – судиться с главкомом – себе дороже. Суд может и выиграешь, но потом ещё служить под его началом.
Обсудив эту тему с теми же высокими начальниками, пришли к джентльменскому соглашению: команду «По местам стоять, с должностей сниматься» выполняем, через годик – когда всё уляжется – восстанавливаемся.
И вот я уже не начальник ЭМС, а заместитель. Женя Гудков не командир БЧ-5, а помощник начальника ЭМС (должность вроде бы не ниже командира БЧ-5, а в окладе теряешь).

Взыскание сняли приказом того же главкома через год. Ещё через пару месяцев начальники выполнили обещание – всё вернулось на круги своя. Для этого, пришлось Сашу Колибабу, исполнявшего обязанности начальника ЭМС, перевести в Москву, где он по настоящее время и пребывает, уже в звании капитана 1 ранга. А ещё через годик я стал лучшим начальником ЭМС дивизиона на флоте. И взыскание позабылось. И начальник ЭМС эскадры делал удивленные глаза и спрашивал: «А когда это тебя снимали?». В общем, всё путём. Но иногда, просыпаюсь ночью в холодном поту с мыслью: «Блин, вот это повезло, а если бы на другой борт?».



01.07.2009 г. г. Мурманск.
_________________
Работает матчасть - не трогай ее руками.

[Зубатов]

Фото в студию!!!!
_________________
Ищите и найдёте!

[Андрей Кузнецов]

А вот и фото:




_________________
Работает матчасть - не трогай ее руками.

[Коронов Леонид]

Красиво, ничего не скажешь - ЗАЧЕТ.
Да, Андрей, ты видимо хорошо отделался... Но крови, как всегда, испито много...

А с этим доком, я уже когда-то писал нашу историю - только обратный вариант: выход.
Кратко, была слита, а потом не заполнена гидроакустическая цистерна. Через пару месяцев вышли в море и хрен можем погрузиться, разогнались на полные обороты, опустили уши, при этом все что можно передули в нос, когда оказались под водой - встали раком и начали изображать пекирующий мессер, до дна метров пять не дошли...
Рассказ можно где-то поискать в рубриках...
Короче - тоже ВЕСЕЛО...
_________________
Привет от Леонида Коронова
...

[Зубатов]

Всем привет!
Амеры наверное обалдели от увиденного и ещё больше стали бояться русских бармалеев!!!
_________________
Ищите и найдёте!

[Сергей Каданцев]

Андрей ! Я случайно заглянул на вашу страничку и прочитал талантливейшие воспоминания о службе кораблятской подводницкой,просто браво !!! Покровский отдыхает... А еще появилось давно забытое чувство гордости за коллег-голландцев,до чего точно и емко могут они выражать мысли и доходить до самой сути ! Первый сюжет до банальности прост,ну выпили,не подрасчитав,а потом добравшись кое-как до атомохода,сделали свое дело(не без помощи коллег).А как это все художественно передано,аж дух захватывает и хочется этими гардемаринами восхищаться ! Видна рука Мастера, рукописи не горят и ...не тонут в глубине времен ! А второй сюжет- как это все знакомо по службе на АПЛ 1-го поколения.Тоже было : давай,давай ,вас ждут в ПД на СРЗ-10,пришли из Гремихи,а они говорят: Мы вас ждали на пару месяцев позже ! Но с доковым набором нам везло больше... Спасибо,Андрей, за ностальгические воспоминания и за возрождение гордости за особый прайд- подводников флота российского ! Да разве могут победить такой флот,л/с которого оттренирован так,что даже в состоянии комы способен выполнять свои обязанности,без зарплаты может служить длительное время !Так держать ! Будем жить !

Экс-турбинист 627 пр.
_________________
Серж- питерский

[Зубатов]

Гвозди бы делать из этих людей - круче бы не было в мире гвоздей!!!!
(наверное Вова Маяковский накропал?)
_________________
Ищите и найдёте!

[Сергей Каданцев]

Андрей,привет ! Свою память напрягай,нам историй подавай, флотские-смешные,с юмором -морские ! Типа того:


Я подшипники подплавил
И меня ведут на суд.
Впереди идет механик,
Сзади вкладыши несут !


Экс-турбинист 627 пр.

_________________
Серж- питерский

[Андрей Кузнецов]

Насчёт подшипников тоже есть, что вспомнить. Как только вдохновение накатит, изображу. Только. наверное, уже после отпуска, в который убываю с 17 сего месяца до 19 августа.
_________________
Работает матчасть - не трогай ее руками.

[Рассохин Алексей]

Андрей, БРАВО !!! Настолько ярко и живо, что ... ну будто бы сам там присутствовал !
_________________
Город-Герой Севастополь=1963...80 г./ рота Гриши Василевского=1980-85г./Камчатка, Рыбачий=1985-94 г./с 1994-го в С-Петербурге

[Пётр Довбыш]

[Трофимец Михаил]

Андрей, молодца!